Интермедия 3
– Паули, это мой спектакль, в конце концов! – воскликнул Тойво Хайме. – Что вообще происходит? В разгар театрального сезона затевать его кардинальное изменение – просто безумие!
Я этого не понимаю. Хорошо, ты нашел нового кандидата на роль Куллерво, парень перспективный, так давай его введем в уже сработанный коллектив. Как раз у Ило Мякеля нет сейчас дублера. Два-три спектакля и можно будет понять, как Красовский справляется с ролью.
А эту профурсетку ты зачем принял на работу? Если она племянница Марлена, так, что мы должны вокруг неё пляски устраивать? Если думаешь, что я о ней ничего не знаю, то ты ошибаешься.
Она в Ленинграде пыталась в национальной финской труппе при театре им. Ленсовета пристроиться, не вышло, выгнали, сказав таланта ни на грош нет. Работала учительницей, пока Энсио Венто в дикторы не устроил. Так она и там себя показала. Это, что там надо было устроить, что бы Хельми Пятеляйнен вывести из себя? А теперь прибежала, дядя Паули, я артисткой быть хочу.
От спокойного как сибирский мамонт Тойво Хайме слышать такие слова Паули Ринне приходилось нечасто.
И виноват в этом был алкоголь. Сейчас оба режиссера сидели в буфете театра, в котором кроме них находилась только буфетчица. Именно она принесла им недавно на столик бутылку водки, несколько бутербродов с лососем, нарезанный черный каравай и розетку с маринованными грибами.
Буфетчица была русская, поэтому, о чем говорят два финна, не понимала, но подозревала, что дело может дойти и до рукоприкладства. Однако пока её ожидания не оправдывались. Мужики прикончили бутылку и потребовали вторую.
Риннеопытной рукой набулькал рюмки исказал уже слегка пьяным голосом:
– Тойво, зря переживаешь, все у меня под контролем. Ты просто не в курсе всех событий.
Смотри, ты видел Красовского на сцене всего один раз и сразу понял, что у него есть перспектива. Так ведь?
А я скажу тебе больше – этот парень талантище!
Понимаешь, у него есть чувство сцены, актеры годами этому учатся, а этому парню бог его без меры отвалил.
Честно признаюсь, я его иногда побаиваюсь, когда он начинает монолог.
Ему веришь, понимаешь, веришь! Ты, наверно в курсе, что Красовский только на четверть финн, но когда он произносит руны Калевалы, начинаешь верить, что он именно Куллерво, и никто другой.
Никогда такого не видел!
Ринне помолчал с минуту, потом поднял полную рюмку.
– Давай, выпьем, – предложил он собутыльнику в очередной раз.
Тот естественно, не отказался и, выпив, они продолжили беседу.
– Я его пока придерживаю, – признался Ринне. – Хочется понять, чего еще можно от него ждать. А мальчишка удивляет с каждым днем все больше. Ему всего двадцать один год, вроде бы жизни не видел, но понимает меня с полуслова. Кстати, парень сам по себе видный. Ему даже шрам на лице придает некую брутальность. Как мне кажется, женщины от него будут без ума.