Двигаясь крайне осторожно, Ния оглядела стены с деревянными планками; единственная дверь справа от нее, без сомнения, заперта, и никаких окон. Воздух казался удушливым, но имел довольно приятный аромат, как в благоухающей оранжерее в Джабари.
«Силы морские и небесные, пожалуйста, пусть я буду все еще недалеко от Джабари».
Этот день, если он вообще был тем же самым днем, снова стал ужасным.
Ние нужно было встать и осмотреться, найти выход, но она устала. Хотелось пить и еще, совсем не вовремя, справить нужду. Побег мог подождать еще несколько песчинок.
Потирая запястья, кожа на которых была ободрана и раздражена в тех местах, куда впилась веревка, Ния оценила свое состояние. Ее прекрасное зеленое дневное платье было испачкано и порвано, и она подняла правую ногу, пошевелив обнаженными пальцами. «Просто здорово». Она потеряла туфлю, а эта пара была ее любимой. Ния откинула прядь распущенных рыжих волос, которые теперь спутались на спине. Сплошной беспорядок. И именно это сильнее, чем то, что на нее напали, усыпили и потащили неизвестно куда, действительно расстроило ее.
Потому что она никогда не бывала в таком состоянии.
– Боюсь, моя команда действовала довольно грубо, пока доставляла тебя сюда, – за спиной девушки прозвучал глубокий голос. – Но стоит ли ожидать другого, когда ведешь такую борьбу?
Кожа Нии стала такой же горячей, как пламя фонаря перед ней, сердце забилось быстрее.
«Нет, – подумала она. – Пожалуйста, не-е-ет».
Оглянувшись через плечо, Ния напряглась. Она увидела яркие бирюзовые глаза на фоне закутанной в черное фигуры. В тусклом свете его лицо представляло собой сплошные острые углы: смуглая кожа, полные губы и черные как смоль волосы, собранные сзади у основания шеи. Это было лицо, которое могло привлечь многих и, к их глубокому сожалению, уже привлекло. Лицо, которое он никогда не скрывал, входя в Королевство воров. Не у всех хватило смелости для такой открытой дерзости. Даже Мусаи, одни из самых страшных существ в королевстве, всегда носили маски и следили за тем, чтобы их истинный цвет волос скрывал головной убор, а оттенок кожи оставался спрятан под костюмом. Никому, кроме их ближайших сородичей, не позволялось знать об их более добропорядочной жизни в Джабари. И даже те немногие, кому доверяли подобное знание, были связаны заклинанием молчания и в случае болтливости могли потерять язык.
Однако этот мужчина хотел, чтобы его знали в лицо, желал, чтобы помнили его грехи. Много лет назад он сам поведал ей об этом, и это должно было стать для нее первым предупреждением.