А про себя думал, что ведь совсем еще недавно вот так же успокаивал сына, свалившегося с качелей и рыдающего из-за разбитой коленки. Куда утекли все эти годы? Как так вышло, что его мальчик вдруг оказался взрослым юношей. И горести у него теперь такие, что их не так-то просто развеять своей отцовской магией.
– Она… Она говорила, что любит меня, – сбивчиво заговорил Барклай. – А потом сказала, что я ей надоел. Я пытался поговорить, понять, почему. Но она… Она…
Синан не стал рассказывать сыну, что видел сообщения, которые отсылала ему Алина. Просто прижал его к себе крепче.
– Я думаю, эта девчонка неспроста такая злая и жестокая. И знаешь, Барклай, ты подумай вот о чем. Ты добрый, искренний, честный мальчик. Ты переживешь эту историю и пойдешь дальше. А ей с собой, такой, жить целую жизнь.
Сын посопел ему в плечо и вдруг едва слышно произнес:
– Спасибо, папа.
И у Синана больно кольнуло в груди. Он и вспомнить не мог, когда Барклай так называл его в последний раз.
* * *
Синан только что отвез Барклая на прием к психотерапевту и вернулся домой, чтобы не торчать бесцельно в городе. Мальчишка, слава богу, кажется, постепенно выплывал из своей черной хандры. Может, в этом и была заслуга врача, но Синан мысленно склонен был благодарить за все тот их откровенный разговор. Конечно, Барклай после него не стал по мановению волшебной палочки таким же открытым и жизнерадостным пацаном, как когда-то. Но теперь, по крайней мере, он не отталкивал отца так яростно, не замыкался в себе. И вечерами, когда они втроем садились за стол, Синан с трудом сдерживался, чтобы не пустить на лицо ликующую широченную улыбку. Это было то, о чем он и мечтать не смел, – настоящая семья через столько лет одиночества.
Он вошел в дом, захлопнул за собой дверь. Навстречу ему вышла Таня. Синан протянул руки – обнять ее, но она уклонилась. И только тут он заметил, что лицо у Тани озабоченное, растерянное.
– Что случилось? – спросил он.
И Таня кивнула на гостиную:
– К тебе пришли.
Когда Синан вошел в комнату, навстречу ему с дивана поднялся высокий пожилой человек. Лицо у него было породистое, с крупными тяжелыми чертами. Серебряные волосы зачесаны со лба назад. Мужчина одет был в очень дорогой костюм, Синану бросились в глаза драгоценные запонки на рукавах его отглаженной белоснежной рубашки.
Спутница мужчины тоже была очень немолода. Лицо ее, ухоженное, явно близко знакомое с современными косметологическими ухищрениями, все же выдавало преклонный возраст. Пергаментно-тонкая кожа в сетке мелких морщин, поплывший овал, заметно поредевшие, несмотря на аккуратную стрижку, волосы. Пожалуй, этой паре было под семьдесят.