Скандал разразился невообразимый, гремел весь деканат. Рыжая топала ногами и орала:
– Что у вас тут за рассадник безнравственности? Малолетних шлюх воспитываете? Я привлеку внимание общественности, я буду жаловаться в горком!
Но Екатерину Владимировну тоже не так просто было пронять.
– Да жалуйтесь на здоровье, сейчас не те времена, – огрызалась она. – Мы, что ли, виноваты, что ваш драгоценный хрен в штанах удержать не может? Уже не в первый раз, между прочим.
Таня ни жива ни мертва стояла под дверью. Это был какой-то дурной сон, дикий ночной кошмар. Сережа не мог быть женат – уж точно не на этой вульгарной бабе. Он такой тонкий, такой умный и нежный. Как у него глаза влажнели, когда он читал ей стихи. И пальцы подрагивали. Она за всю свою жизнь не встречала таких мужчин. Не может же быть, чтобы он ей лгал…
– Соловьева, а ну-ка зайди! – наконец позвала ее Екатерина Владимировна.
Оказалось, что в деканате собралось все начальство. И директор училища, и его зам, и профессора. Некоторых Таня видела до сих пор только на вступительных экзаменах. Все они смотрели на нее – кто с любопытством, кто с высокомерием. Некоторые – как Тане показалось – с сочувствием. Кто-то в задних рядах протянул одобрительно:
– Симпатичная…
И рыжая тут же взвилась:
– Вот она – аморальная обстановка, которую вы тут развели при полном попустительстве со стороны директора.
– Я попросил бы полегче, – встрял директор, лысый низкорослый дядька, на высоком расчерченном морщинами лбу которого непонятно как держались очки в толстой оправе. Таню они прямо гипнотизировали. Казалось, вот еще секунда – и сорвутся, рухнут на нос. – Екатерина Владимировна права, времена сейчас изменились. Партия больше за моральным обликом не следит, и мы не обязаны…
Рыжая уже раскрыла обведенный алой помадой рот, но директор поспешил закончить:
– И все же, принимая во внимание здоровую обстановку в коллективе… И традиции, которых с давних пор придерживается наше училище…
Он двинул белесыми бровями, и очки поехали вниз, опасно завибрировали – но удержались. Таня так засмотрелась на них, что и не поняла, откуда вдруг прозвучало слово «отчислить».
– Жаль, Соловьева, очень жаль. Вы производили впечатление дельной студентки. Но к сожалению… – поддержал преподаватель по лечебному делу. – Я согласен, придется отчислить.
Через десять минут Таня вылетела в коридор с испуганными, полными слез глазами. Вся ее жизнь рухнула в одночасье. Она не представляла, что делать дальше. Из училища выгнали, Сережа женат, она беременна… Этого просто не могло быть.