А потом мать пропала совсем, не пришла к ней ни перед Новым годом, ни на восьмое марта. Воспитательницы от Таниных вопросов долго отмахивались, пока наконец одна, совсем уже старушка, дежурившая у них по ночам, не прижала Таню к себе дряблой, в старческих пигментных пятнах рукой и не сказала слез-ливо:
– Умерла твоя мама, Танечка. Сиротка ты осталась горемычная. Ну ничего, ничего, бог милостив. На-ка вот тебе конфетку.
Таня конфету взяла, но в причитания старухи не поверила – слишком хорошо знала, как та, рассвирепев, охаживает не желающих спать детдомовцев прыгалками. И долго еще ждала, что мама обязательно придет к ней – может, на первое сентября, когда она пойдет в первый класс, или в конце года, перед каникулами. Узнает, как хорошо Таня учится, что у нее одни пятерки по всем предметам, а рисунки ее всегда попадают на выставку в коридоре. И рисует она всегда одно – семью. Маму, папу, детишек, собравшихся за накрытым столом. Или бегающих на лыжах в зимнем лесу. Или пускающих бумажные кораблики в весеннем ручье. Или играющих в мяч на футбольном поле. Веселые, смеющиеся, дружные… Мама увидит все это и заберет ее домой.
Но мама так и не пришла больше. И только к восемнадцати годам, когда Тане объявили, что государство выделило ей комнату в общежитии, и вручили ей в кабинете заведующей пачку документов для выписки из детского дома, она узнала, что мать ее действительно умерла 12 лет назад, отравилась техническим спиртом. А споивший ее дядя Юра канул в неизвестном направлении.
Таня часто думала о том, почему мать так поступила. Почему оставила ее и выбрала какого-то чужого грубого и пьющего мужика? Может быть, что-то надломилось у нее внутри со смертью отца? Или она, как и сама Таня, больше всего на свете хотела иметь семью и, когда первая семья рухнула, приложила все силы, чтобы создать новую, а на Таню – обломок прошлого – этих сил уже не хватило?
В раннем возрасте все они, детдомовцы, часто после отбоя рассказывали в темноте общей спальни о своих родителях. Многие, как теперь Таня понимала, фантазировали, сочиняли. Но все дети так или иначе оправдывали их, уверены были, что мамы и папы, если только они были живы, очень их любят, мечтают забрать и когда-нибудь, когда обстоятельства сложатся удачно, обязательно это сделают. К подростковому возрасту многое переменилось. И Танины подружки ругали бросивших их матерей последними словами и мечтали однажды отыскать их и «плюнуть в рожу». Сама же Таня ненавидеть мать не могла.
Может быть, если бы та была жива, и Таня воображала бы, как однажды они встретятся. Как мать увидит, какая Таня стала взрослая, самостоятельная и умная, и пожалеет о том, что сделала. Но матери не было в живых. И Таня твердо знала только одно – что когда-нибудь у нее будет дом, в котором будет пахнуть яблочным пирогом. Будут дети, шумные, непослушные, с измазанными зеленкой коленками, которые будут прибегать к ней полакомиться кусочком. Будет муж, сильный и надёжный, с которым ничего не страшно. И, может быть, тогда она перестанет просыпаться ночью в слезах от того, что ей приснилось что-то из детства.