сосуды для возлияний — принадлежит тем, кто предлагает самую высокую цену. Таким образом они выделили самых значительных членов общины джайнов. В те дни газеты писали, что первые семь семей внесли по сто тысяч рупий (месячная зарплата высокопоставленного государственного чиновника не превышала четырех тысяч рупий). Но так и осталась в тайне сумма, которую внесла семья калькуттского промышленника Гангваля за право быть первой среди первых. Несколько сотен последних кувшинов воды стоили уже всего по тысяче рупий.
В день омовения утром произошло чудо: разноликое море паломников вдруг что-то объединило. Может, так проявилось взвинченное до апогея важностью события чувство единства и сплоченности общины. Большинство паломников были одеты в новые белые дхоти, а женщины в сари шафранового или желтого цвета. Человеческое море разливалось и у подножия Индрагири: люди толпились на ступенях и дорожках по склонам горы, члены разных сект джайнов заняли специально отведенные для них места в галереях и на нижних этажах платформы святилища Бахубали. Внутренний двор был уставлен 1008 калашами, прикрытыми кокосовыми орехами вместо крышек. Возбужденная толпа ожидала начала церемонии. Наконец зазвучали мантры, затем священники из рук в руки по цепочке стали передавать калаши. Громко называлось имя следующих участников омовения, которые ждали своей очереди возле бамбуковой лестницы, ведущей на платформу. Они все еще сжимали в руках свои пропуска. По почерневшей от времени и мансунов поверхности колосса потекли первые струи очищающей воды. Музыканты заиграли священный гимн. На голову Бахубали из калашей лилась вода. Она растекалась по плечам и с шумом падала к ногам, символизируя надежду прервать круг перерождений, прекратить муки, связанные с рождением, старостью и смертью. Сквозь толпу к ногам Бахубали пробирались аскеты, чтобы подставить свое чело под струи сбегающей сверху воды. Омовение длилось несколько часов. Поток людей, поднимающихся на платформу, напоминал хорошо налаженный конвейер.
Когда началась вторая часть фантастического представления, солнце поднялось высоко. К этому времени из больших медных сосудов на статую уже вылили тысячу литров молока. Серый гранит превратился в белый от потоков молока, струившихся по телу безмятежного исполина. Толпа восторженно кричала, трубили фанфары, а музыканты играли придворную мелодию времен прежнего правителя Майсура. Затем на статую выплеснули 150 литров сока сахарного тростника, от чего она сделалась прозрачно-перламутровой. А когда посыпали рисовой пудрой и мукой из кокосовых орехов, вокруг скульптуры образовалось огромное белое облако и она стала бледно-серой. Теперь вступили в свои права яркие цвета. Благодаря пудре сандалового дерева статуя начала отливать оранжевым глянцем, который буквально светился в лучах солнца. Один цвет сменял другой: ярко-красный превращался в густой цвет красного дерева, а настой из трав окрашивал камень в коричневые тона. Эффект был ошеломляющий. По мере того как менялись цвета и Бахубали омывали разными смесями, создавалась иллюзия, будто статуя ожила, приобрела внутренний динамизм. Доведенные до экстаза люди подставляли свои фляги, бутылки, кувшины, чтобы собрать драгоценные струи и взять домой как священные реликвии.