Отъезд был назначен назавтра утром.
Семья пленника
Утро назавтра выдалось великолепным. Я занимался последними приготовлениями. Во дворе Калабенг болтал с двумя солдатами, ожидая джип Османа. Вдруг, прекратив пустословие, он ворвался в мою комнату.
— Они подходят!
— Расул?
— Нет… бушмены.
Я поспешно вышел. Маленький отряд шел, прячась под верблюжьими колючками берегов пана, как будто боялся показаться. Отсюда они напоминали муравьев, ползущих по краю стола. Предупрежденная семья Матобе, не знаю уж каким образом наконец-то решилась навестить пленника — своего родственника.
Несколько минут спустя они явились на пост и сели в стороне, ни о чем не спрашивая.
Жена, три взрослых дочери, большой парень с обмазанной каолином головой и четверо малышей. Только женщина и две самые старшие девушки носили кароссы. Все остальные были голы.
Сначала, казалось, ошеломленный, Калабенг очнулся: одному своему солдату он приказал найти Матобе, второму — наполнить водой миски.
Вода переходила из рук в руки. Эти бедные люди пили осторожно, прикладываясь по нескольку раз, неспособные, несмотря на великую жажду, отказаться от привычки пить маленькими глотками, считая каждую каплю. Я раздавал им сигареты, когда к нам присоединился Матобе со своими телохранителями по бокам.
На нем была трикотажная кофта в черную и белую полоску. Его встреча с семьей ограничилась и с одной стороны и с другой обменом взглядами. Свиделись — этого и достаточно. Их стесняло присутствие черных полицейских и этого подозрительного белого. Матобе продолжал стоять в напряжении, его жена сидела внешне безразличная Но много немых вопросов и ответов, должно быть, заключалось в этом простом обмене взглядами.
Калабенг предоставил инициативу мне. Жестами я пригласил Матобе располагаться поудобнее. Сняв свою кофту, он расслабился и едва заметно улыбнулся, взяв у меня горящую сигарету.
У него было жестокое выражение лица, необычное для этой расы. Кольца его шевелюры спускались на лоб почти до бровей, еще больше подчеркивая свирепый вид. Он, должно быть, немилосердно бил копьем. Калабенг показал мне это копье, которое вырвали из убитой лани: на острие остался только обломок древка, весь расщепившийся от ударов о деревья.
Человек, который к нам привел Матобе, в свое время и захватил его, и, когда он вновь начал упрекать пленника, я отвел грозу, вспомнив про охотничий танец бушменов. Это было самое сильное средство, чтобы разморозить очень холодное семейное собрание под таким ярким солнцем. Бушменам от этого, казалось, самим стало легче, и они объявили «танец орикса».