От Калахари до Южной Анголы мамбукуши живут непрерывной полосой в долине реки Окаванго. У них одинаковые брачные обычаи, религия, празднества.
— Сколько у тебя жен, старина?
— Как у всех, две…
«Как у всех», кроме вождей.
— Сколько лет твоим?
— Первая моего возраста, вторая, хм! молодая.
Поскольку развода добиться легко, то можно устроиться так, чтобы всегда иметь молоденькую девушку у семейного очага.
— А ваши дочери добровольно выходят замуж?
— Мужчины их выбирают, по девушка может отказать.
— Значит, они свободны? Они разводятся по своей воле?
— Да, при условии, что действительно есть на что пожаловаться.
Однажды я спросил у одного вождя, что он думает о Потустороннем?
— Ньямбе — создатель неба и земли!
— Ты ему молишься?
— Я в него верю… разве этого не достаточно?
— А ваши мертвецы?
— Зачем мне им молиться?.. Они ведь у Ньямбе!
Он привел меня на кладбище, к могилам, разбросанным по песчаной почве, без каких-либо оградительных веток или указательных колышков. Можно было запросто ходить по погребениям. Он мне сказал, что покойников закопали «на глубину, превышающую человеческий рост». Он, вождь, «соба», будет похоронен распростертым на ложе рядом с оружием и личной глиняной посудой. Поражает по сравнению с обычаями банту отсутствие культа предков.
Перепрыгнув от ушедших из жизни к вступающим в нее, я спросил, распространено ли у них обрезание.
— Нет, но у наших соседей практикуется обрезание: это церемония эвамба.
Однажды после полудня в Шакаве был праздник.
К нему начали готовиться еще накануне. В кувшины с кипящей водой бросали массонгу (муку из сорго) и долго вращали в этой смеси деревянный диск, а потом переливали массу молочного цвета в пирогу, где эта масса всю ночь бродила. Утром узко осветленную массу опять разлили по котелкам и поставили кипятить. Этот тщательно прокипяченный и надлежащим образом охлажденный напиток зовут марово (он соответствует бечуанскому чхалла или эфиопскому тхалла).
Обильно напившись марово, мужчины, игриво пьяные, начали стучать по обтянутым кожей барабанам. А женщины принялись хлопать в ладоши, петь, танцевать. Между упругими, длинными грудями подрагивали мамбукушские ювелирные изделия. Словно кулон, болтался резак, которым сильно вспотевшие могли грациозными жестами соскоблить пот… На ногах звякали, словно кухонная посуда, наложенные одна на другую спирали из красной меди.
Привлеченные шумом собаки вносили свою лепту ворчливым лаем. Нанес визит даже осел, который тупо ревел, пока его по прогнали, хлестнув веткой.
День кончился, но это почти не прервало веселья; наоборот, сумерки только благоприятствовали уединенным беседам.