Последнее поселение, самое южное, которое они оставили за собой в стремительном броске, называлось Димбу. Именно там вождь мамбукушей согласился попробовать вместе с нами преодолеть опасное южное мату[22]. Он запряг двух самых лучших своих быков в пирогу, которая, набитая пашей экипировкой и полным бурдюком, должна была служить санями.
Но мы шли медленно по зыбкой почве. И вода в бурдюке почти исчерпалась, когда появился бушмен Мукулу из клана ма’хукве, ставший нашим партнером по путешествию. Отныне нам казалось, что лес приручился, что в нем не осталось ничего неизвестного. Этот бушмен обходился с лесом, как с другом, он находил и использовал его малейшие ресурсы: деревья с дикими плодами, трюфели, сочные корни, животных. Два раза подряд он отыскал ямы, прорытые ма’хукве до семиметровой глубины, где еще застоялась черная грязь, которая, если ее выжать, давала жидкость отвратительную, но драгоценную: прокипяченная, подсахаренная, разбавленная чаем, она нам показалась великолепной!
Ночью огромный раскаленный огненный шар катился нам навстречу. Горел лес. «Пойдемте! — сказал бушмен. — Трава слишком редкая, чтобы огонь представлял серьезную опасность». И действительно, быки, пирога-сани и мы сами спокойно прошли через барьер огня.
Время от времени бушмен отлучался, «следуя своим носом», как собака, по следам цессебе. «Идите вправо! — говорил он. — Я вас догоню». Мы считали, что он бросил нас! Однако через час или дна он вновь выходил из чаши и присоединялся к нам, как будто никогда нас и не покидал. Он между делом взял на заметку стадо антилоп, к которому он потом вернется охотиться…
У Мукулу чувствовался тот инстинкт великих псовых охотников, за который ма’букакуэ в Майембо расхваливали нам своих братьев из Северной Калахари — ма’хукве.
Но отсюда, из Майембо, я никак не мог попасть ни к ма’хукве, ни к ма’ракуанда. Жалкое состояние наших осликов, изнуренных гонкой по лесу, не позволяло этого. Больше того, я не знал, будут ли они в состоянии вернуться домой, почуяв тучные пастбища Серонги.
Когда я высказал намерение сократить обратный путь через леса Бонги, срезав часть дороги, мои спутники воспротивились. Вождь макалахари Цеди сказал им, что там нет ни одной деревни, что там «хозяйничают» львы, что единственной дорогой жизни была та, по которой прошли мы. Итак, мы вновь выбрали ее.