«Сессна», вылетевшая из Ливингстона, доставила меня вместе с Луи де Коптансоном в Монгу — местопребывание административных служб, созданных англичанами для Баротселенда[28]. Мы попросили аудиенцию у Мванавины.
Его резиденция — Леалви — окружена излучинами реки и расположена довольно далеко от Монгу. Порой в большую засуху до нее можно добираться по суше. Но мы прибыли в благоприятный период: в этот год вода недостаточно спала. Итак, мы взяли лодку.
Лабиринт королевский в конце
лабиринта водного
В начале вашего плавания пирогу несло течением. С крутых берегов рыбаки забрасывали леску между ныряющими бакланами — своими конкурентами. Потом мы достигли рукава Замбези, которая вилась среди топких лугов, недоступных поклонникам удилища. Только зимородки составляли нам компанию, порхая над потоком и таская добычу в свои галерейные гнезда, видневшиеся в береговых откосах. Цапли, ибисы, дикие утки и гуси резвились на просторе. На одиноких, разделенных большими промежутками деревьях бормотали крупные черные птицы, которых здесь называют «открытыми клювами», потому что нескладные нижние челюсти не могут у них сомкнуться с верхними и остается зазор.
Когда идет дождь, здесь все покрывается водой. Можно плыть куда хочешь… Однажды реки Манги и Замбези даже объединились, их русла превратились в одно сплошное озеро.
За два часа гребных гонок мы забыли о цели своей поездки, однако она сама вдруг напомнила о себе, и весьма неприятным способом. Ответвление реки, которое должно было привести нас в Леалви, пересохло или, скорее, стало слоем грязи! Пришлось снимать штаны, надетые ради визита к королю, и заканчивать еще довольно далекий путь босиком, с туфлями в руках.
На пригорке перед тростниковой оградой резиденции Мванавины никого. Следовательно, за нашим смешным прибытием не наблюдали. Тем более не увидят, как мы будем одеваться под прикрытием хилой рощицы. По крайней мере мы на это надеялись.
Восстановив благопристойную внешность, направились ко дворцу. Его цветной соломенный массив с выступающими соломенными же крышами напоминал резиденцию эфиопского феодала. Перед входным проемом мы уже, было, приготовились закричать: «Эй, кто-нибудь!», как навстречу вышел человек, без сомнения, все время следивший за нами. Он не переставая хлопал в ладоши, склоняя в приветствии голову и корпус. Что-то бормоча, конечно приятное, он, пятясь, вводил нас в официальный вход: либанга-лакута. Наш чичероне привел нас и кашанди — красивую длинную, обтекаемой формы хижину для приемов.
Внутри никого не было. Предоставленные самим себе, мы любовались обширным нефом, целиком заставленным произведениями местного искусства: гончарными изделиями и предметами из плетеной тесьмы, выставленными напоказ. Но паше внимание отвлекли снова хлопки, послышавшиеся снаружи и постепенно нараставшие.