Да, кругом нас была Азия, красочная, знойная, странная. Суетились прокаленные до кости пакистанцы, степенно прохаживались грациозные невозмутимые бирманцы, мирным кружком сидели индонезийцы с матовыми лицами, прохаживались медлительные индийцы. Яркие, невиданного покроя одежды, незнакомая гортанная речь, разноликая в белозубой улыбке толпа — словом, будто вся Азия сошлась в этом просторном зале, как на большом перекрестке. Аэропорт Мингаладон в Рангуне — важный узел многих международных авиалиний. Великолепный, огромный, из бетона и сверкающего стекла, рангунский аэропорт-гордость Бирмы, один из лучших между Лондоном и Токио, оборудованный для приема воздушных лайнеров любого типа. Он выстроен в пригороде столицы.
Мы с большой неохотой расстались с этим прекрасным сооружением, где искусственно поддерживалась привычная для нас температура воздуха, 20–23 градуса тепла, и окунулись вновь в удушающую жару. Машина бойко бежала по обжигающему асфальту шоссе. Навстречу мчались бамбуковые заросли, роскошные пальмы, громадные тамаринды, разлапистые бананы и другая диковинная растительность. А в гуще зелени или прямо на обочине шоссе мелькали легкие, стоящие на сваях домики из бамбука и пальмовых листьев. Иногда показывалась белокаменная вилла местного богача или буддийский монастырь.
Так за ультрасовременными воротами страны из стекла и бетона открывалась нам Бирма — страна бамбуковых хижин и каменных пагод.
Раннее промозглое утро 4 января. Рангун придавлен серым свинцовым туманом. Мертвая тишина. Даже неугомонные столичные собаки примолкли. Ровно в 4 часа 30 минут загрохотал артиллерийский салют, послышались отдаленные крики. Я вышел на погруженную в предрассветные сумерки улицу. Показались еще люди, раздался звонкий смех. Город быстро пробуждался. Бирма вступала в новый год своего самостоятельного существования. Так повелось отмечать рождение независимой Бирмы с 1948 года.
В тот знаменательный день был спущен британский «Юнион джек» и на флагштоке президентского дворца взвился национальный флаг Бирманского Союза с шестью звездами, музыканты били в старинные барабаны и толпы взволнованных бирманцев пели свой национальный гимн: «Навеки это наша страна!»
…Мы пошли на Проме-род, где устраивались военный парад и народная демонстрация. Все прилегающие улицы и площади были забиты народом. Нам отвели места на специально выстроенной для гостей трибуне, укрытой легким навесом от палящих лучей солнца. Там уже находились члены парламента, высокие чиновники, дипломаты и иностранные гости. Вдоль широкой прямой Проме-род выстроилась бесконечная лента зрителей.