Поветрие либерализма охватило и высшую аристократию, чиновничество. Министры и губернаторы заигрывали с “общественностью”, во всем шли ей навстречу, стыдясь прослыть “реакционерами”. Патриотические организации вроде Союза Русского народа всячески притеснялись, их деятельность перечеркивалась препонами властей. Либерализм проник даже в Церковь. Пастыри старались согласовывать свои проповеди с “прогрессом”. Синод и высшие иерархи утверждали терпимость к антироссийским (и явно антиправославным) учениям. А священники, проявляющие принципиальность, обвинялись в “черносотенстве” и подвергались гонениям [58].
Устои Православия расшатывались и слабели. Красноречивый пример — весной 1914 г. из 16 выпускников Иркутской духовной семинарии принять священнический сан решили лишь 2, а из 15 выпускников Красноярской семинарии — ни одного! [24] Остальные предпочли пойти по гражданской части — учителями, чиновниками, земскими деятелями. Интеллигенция стала считать Веру в лучшем случае “красивой народной традицией”, благодаря которой можно поумиляться на Вербное воскресенье, весело похристосоваться на Пасху, поздравить друг друга с Рождеством. В худшем случае относили к “пережиткам”, тормозящим “прогресс”. Такое отношение начало проникать и в простонародье: Сергей Есенин хвастался в своих автобиографиях, как пропускал службы в церкви, выданные на это деньги присваивал и научился так же, как священник, вырезать серединки из просфор, чтобы обмануть бабушку.
Принято восхищаться “Серебряным веком русской культуры” — но и культура была больной. Она погрязла в декадентстве, эротике, темных душевных надломах. Кумирами молодежи становились сатанист Брюсов, отвергший Бога и взывавший к нечистому Соллогуб, теософ и антропософ Андрей Белый, член ложи розенкрейцеров Блок — они владели умами, над их фотографиями рыдали, их стихи переписывали друг у друга…
А среди рабочих и крестьян плевелы чужеземной заразы проявлялись ростом эгоизма и эгоцентризма. Они считали себя патриотами — и еще готовы были растерзать любого, кто осмелился бы поднять голос против России. Но ничуть не считали зазорным бастовать во время войны, требуя повысить зарплату. Хотя зарплата у них была самой высокой по сравнению с другими воюющими государствами — а день забастовки на одном лишь Металлическом заводе в Питере недодавал фронту 15 тыс. снарядов. Уже не считали зазорным прикидывать — а хорошо бы и впрямь переделить собственность как-нибудь “посправедливее”. И люди оказались уже доступными для соблазнительных идей “земного рая”.