Никос вернулся по пляжу к тому месту, где Кейт так мирно лежала на коврике. Когда она не пошевелилась при его приближении, он понял, что она спит под своей шляпой, и тихо устроился рядом с ней.
Его взгляд скользил по всему ее телу, от накрашенных ногтей изящных пальчиков ног по длинным ногам, одна из которых была согнута так, что она упиралась в другую, и далее к впадине ее живота, ее грудь поднималась и опускалась с каждым мягким вдохом.
Никос тяжело сглотнул. Его страсть к Кейт достигла опасных размеров, обрушиваясь на него горячими сильными волнами, каждая из которых была сильнее предыдущей. Долгое купание в прохладной воде не помогло остудить его пыл, о чем свидетельствовало болезненное напряжение в его теле.
Он наклонился над ней, наблюдая, как его тень упала на ее тело. Его физическая реакция на нее не нуждалась в объяснении — это было очевидно: она была великолепна. Гораздо сложнее были другие эмоции, которые она вызывала в нем. Привязанность, нежность и первобытное стремление защитить ее.
И она умела успокоить его. Ожидая того дня, когда суд огласит свое решение, он понял, что присутствие Кейт рядом с ним имело большое значение. Она делала его сильнее, заставляла чувствовать себя лучше. Когда она легонько положила свою руку поверх его, ободряюще сжав ее, он был глубоко тронут.
Но недавно ему пришлось узнать много вещей о Кейт, которые он предпочел бы проигнорировать. Например, ее сочувствие и уважительное отношение ко всем: от персонала отелей, в которых они останавливались, до самоуверенных бизнесменов, с которыми они обедали. Затем была ее доброта к Софии — как она старалась изо всех сил, чтобы сделать ее день рождения особенным, даже если это предприятие имело неприятные последствия. И ее верность.
Теперь Никос мог видеть, что верность Кейт своей семье была в основе всего, что она делала. Спасая «Канди Кейт», она воскресила имя своего отца, сохранив его для потомков. Он даже теперь мог понять, почему она встала на сторону своей матери, когда он появился в Нью-Йорке. У Фионы О'Коннор явно были проблемы более серьезные, чем он думал.
Не в силах выдержать искушение ни минуты дольше, Никос наклонил голову и нежно поцеловал сосок Кейт под тонкой тканью купальника. Кейт слегка пошевелилась, а затем снова замерла. Кончиком языка он обвел ее пупок, затем провел языком вверх. От нее пахло лосьоном для загара, и у нее был вкус солнечного света.
С колотящимся сердцем в груди Никос придвинулся ближе. Ее лицо было скрыто под шляпой, поэтому он не мог видеть ее выражения, но он знал, что она сейчас проснулась — он мог сказать по учащенному ее дыханию, по тому, как ее руки, лежащие по бокам, вздрогнули.