Из-под полок были видны оторванные дверки. Иссечённые осколками книги, осколки стекла громоздились и возле полок и разлетелись по всей спальне. А кровати не просто отбросило у папиной была отбита спинка, оторвана боковина.
И тут зазвонил телефон. Звонила мама, хотела поруководить Толей и Колей. Толя начал рассказывать ей обо всём и не досказал — расплакался в трубку. А потом кричал — «Алло! Алло!», но трубка пищала короткими гудками, а мама молчала. Наверное, с мамой было плохо и ей оказывали «скорую помощь».
— Спокойствие, я вас не оставлю… Я у вас буду, пока папа и мама выкричатся… На меня никогда мама крепко не ругается при чужих. Я останусь — хорошо? — гладила Танька Толино плечо.
А он сидел под телефоном и умывался слезами. Ему никого не хотелось слушать.
Ему хотелось только навсегда убежать из дому.
ТАНЬКА СПАСАЕТ «ВОЯКОВ-БОЯКОВ»
— Ты весь выплачешься, одна кожура останется… У меня и пальцы порезаны, и нога, а я не плачу.— Танька выдернула из одного рукава носовой платочек с нарисованным грибком в уголке, из второго — платочек с ягодками и попробовала вытереть Толе нос, а вторым платочком — глаза. Но он вертел головой, не давался.— У тебя сколько платочков? — спрашивала Танька.— У меня один на слёзы, один для носа, один для губ…
Толя перестал всхлипывать, прислушался к её лепету.
— Какой ваш торт вкусный! Как он называется, где вы его купили?
— Сами испекли,— буркнул Толя.
— Ой, скажу маме, чтоб у вас рецепт взяла. И «Теремок» вкусный. «Теремок» тоже сами делали?
— Купили. Отстань!
— А давай мы всё соберём щёткой и совком. И в ведро! — придумала Таня.— Уберём чистенько — и следочка не оставим.
Толя покорно пошёл в кухню, нашёл щётку, совок и мусорное ведро. «Шпингалетка… От горшка три вершка, а уже распоряжается!»
— И ты не лежи! — накинулось Танька на Колю: тот опять забрался в кроватку и нарочно громко охал, корчил страдальческие рожи.
— А я не опрокидывал полок! Вот… Я невиноват!
— Ну и что, если по опрокидывал! Все играли, все и виноватые,— сказала Таня.
Толе нравились её слова.
Коля выбрался из своей кроватки, неохотно поднял одну книгу, вторую. Протёр рукавом, положил на стол. Ухватились за полки втроём — «Оп-па! Оп-на!» Только чуть-чуть шевельнулись.
— Вот… Как кинжалом, книга пробита…— Коля провёл рукавом по обложке.— До середины осколок дошёл. И паркет иссечённый, в дырках, занозах… Ой! — ойкнул он и поднёс локоть к глазам.
Толя и Таня увидели: острый стеклянный зуб впился ему в руку возле локтя. Танька быстренько схватила осколок, бросила в ведро.
— Ой, там ещё, наверно, отломок сидит! До сердца дойдёт! Ой, умираю! — затопал Коля ногами.