И что мне остается? Видеосвязь с уличных терминалов — там нет выходов в глос, только отводки от инфорного сьюда. Свидетель, который должен подготовить мне Вилли. Деньги? С деньгами проблема. Наличные у нас не в ходу вообще; чай, не какой-нибудь пасторальный мирок вроде Мундо-дель-Парадизо. А расплачиваюсь я вживленной биткартой или пластиковым читом, как вчера платила мне перед занятием Алиса Релер — не суть важно. Операция все равно проходит через ближайший сетевой узел.
А, чуть не забыл! Еще у меня лучший комп в мире — два кило данного природой серого вещества. И еще — друзья. Тот, кто устроил мне сладкую жизнь (а я почти не сомневался в том, что это Меррилл), не учел, что лунари держатся друг за друга крепко.
— Джеральд, — окликнул я бармена. — Раз уж я начал пользоваться твоим баром — давай я позвоню от тебя?
Четверка снова окинул взглядом бар — свеженаложенные заплаты еще темнели на фоне отделочного пластика, — и неохотно кивнул. Руки его продолжали при этом нервозно протирать стаканы (три одновременно). Я подошел к объему, глубоко вдохнул, отгоняя страх, вызвал свою квартиру.
— Нет ответа, — прогнусавил мне сьюд.
— Причина? — Псевдоразум видеосети был настолько примитивен, что воспринимал только прямые приказы.
Пауза. Я прямо слышал, как бесчисленные сьюды глобальной операционной системы препираются — на кого бы свалить нудную работу?
— Квартира пуста.
Я перезвонил Сольвейг на работу. Через пару минут она проявилась в объеме, взъерошенная и нетерпеливая.
— Ты где пропадаешь? — с ходу накинулась она на меня.
Я коротко объяснил, где, а заодно — почему.
— Так вот, я тебя могу обрадовать! — Голос Сольвейг звенел металлом. — Ты в отпуске.
— Очнись! — возмутился я. — Какой отпуск? Не бывает их!
— Для тебя специально сделали, — саркастически объяснила Сольвейг. — Шеф сказал, что ты временно отстранен от всех расследований. Можешь сидеть дома и летать в свое удовольствие… Извини! — По выражению моего лица она, видно, сообразила, что сморозила что-то не то. — Твой свидетель Вилли успел отправить… я ему, по правде сказать, рога пообломала, а то уперся — дескать, отстранен и баста.
— Приду домой, разберусь, — обещал я. — А теперь слушай внимательно. Из дома — никуда не звонишь. Имени моего не упоминаешь нигде и никогда. Ни к каким комп-причиндалам не прикасаешься. Ясно?
— Ясно. — Вот за что я люблю иметь дело с Сольвейг — она безошибочно понимает, когда следует, не задавая вопросов, делать, что сказано. Самому мне этого качества порой не хватает.
Мы распрощались, и я отключился.