* * *
У советских писателей в некрологах бывали вот какие определения: член Литфонда; член Союза писателей; известный; выдающийся; крупнейший; великий. «Великими» были названы Горький и Шолохов. Кроме того, «великими» были композитор Шостакович и скульптор Вучетич. Титул «крупнейший» перестал употребляться еще в 1930-е.
Бывали прибавки: известный писатель и общественный деятель. Выдающийся писатель и борец за мир. «Членом Литфонда» умер Пастернак. «Выдающимся советским писателем и борцом за мир» – Корнейчук.
Важно еще было, где публиковался некролог. Кто-то сказал Михаилу Светлову:
– Смотри, такой-то был в полном порядке, а умер как-то незаметно, в «Вечёрке».
Светлов ответил:
– Ну ты-то, старик, умрешь как минимум в «Известиях».
Пушкин, кстати, умер всего лишь в «Русском инвалиде». Зато там было написано «Солнце нашей поэзии закатилось». За это цензор и издатель получили по шапке.
* * *
У одного писателя умерла жена.
Тоже писательница, кстати, но это не так важно. Писатель страшно горевал. Просто, можно сказать, впал в самую настоящую депрессию. Почти ничего не ел, лежал на диване лицом к стенке, на все уговоры отвечал рыданиями. В общем, таял на глазах, время от времени поговаривая о самоубийстве. Все это наблюдали его родные и близкие, и они очень боялись за него, поскольку жили с ним в одной квартире: жизнь тогда такая была – вроде отдельная трехкомнатная квартира, а живут там человек пять самое маленькое.
Месяц прошел. Родные и близкие очень измучились. Тем более что писатель перестал бриться и стричься и с каждым днем выглядел все страшнее.
Наконец к нему позвали парикмахера. Это был знаменитый Моисей Маргулис, работавший в Доме литераторов, герой многочисленных баек и анекдотов.
Маргулис пришел и стал уговаривать безутешного вдовца побриться и подстричься, приводя разные примеры, в том числе из военной жизни. Бойцы, дескать, в окопах, под обстрелом и то брились! Короче, уговорил. Окутал простынкой, взбил пену. И вот, когда процедура закончилась, Маргулис поднес писателю зеркало. Тот скорбно взглянул на свое отражение и сказал слабым стонущим голосом:
– Моисей Михайлович… Вы забыли… подбрить левый висок… Вот здесь…
Маргулис подбрил ему левый висок, собрал свои инструменты, вышел из комнаты и шепнул родным и близким:
– Жить будет!
* * *
Говорят, именно Маргулис сказал в 1956 году, в связи с разоблачением культа личности Сталина: был культ, но была и личность. Потом эту фразу приписали Шолохову. Потом – Пастернаку.
Яркую, афористичную фразу у нас непременно приписывают серьезному человеку. Про соху и атомную бомбу сказал не шибко известный журналист Исаак Дойчер. Но кто знает Дойчера? Поэтому приписали Черчиллю. Вы помните, кто сказал: «За пять лет в России меняется многое, за двести – ничего»? Салтыков-Щедрин? Витте? Столыпин? Нет, друзья. Это написал Максим Осипов в 2007 году. А вот такая стопроцентно английская, прямо-таки честертоновская фраза: «Нельзя нарисовать карту Англии размером с Англию» – ее автор Борис Дубин, 1993 год.