Они поженились уже после этого.
Наследница старинной фамилии, красавица Аннет полюбила высокого сероглазого немца – наверное, так же искренне и безоглядно, как он вдруг полюбил Революцию. Но, признавалась она сама себе, в этой любви было что-то от желания спастись, скрыться за широкой спиной республиканского полковника, члена всех и всяческих секций, конвентов и комитетов – Аннет не разбиралась, что это такое, но знала точно, что в обиду ее не дадут.
На площади она стояла так близко, что услышала эти слова величайшей потаскухи Франции, непревзойденной искусницы, поднявшей любовный дух постаревшего Луи XV, переспавшей со всем двором и даже, говорят, побывавшей в постели главного палача Сансона, ассистенты которого сейчас укладывали ее на гильотину.
– Еще минуточку, господин палач, еще одну минуточку…
Аннет вгляделась в суровое носатое лицо Сансона. Ей показалось, что палач вдруг стал похож на профессора философии, которому студент задал неожиданно трудный вопрос, и мэтр задумался, ища точный и вместе с тем остроумный ответ.
«Как глупо! – подумала Аннет. – Что значит эта минуточка? Или две, или даже пять?»
Тень размышления пробежала по лицу Сансона, он сдержал вздох, отпустил шнур гильотины и тут уже вздохнул свободно.
Толпа радостно взревела. Сансон взял голову Дюбарри за кудри у висков, стряхнул кровь прямо себе на кожаный фартук – и показал толпе, как будто посветил фонарем в полумраке. Сотни платков и каких-то лоскутьев протянулись к эшафоту. Сансон небрежно побрызгал кровью туда-сюда, а потом кинул голову в большой плетеный короб, куда его подручные уже перетащили тело Жанны.
«Очень глупо!» – сказала Аннет сама себе чуть ли не вслух и повернулась к слугам, которые вывели ее из толпы.
Ей было приятно чувствовать себя в полной безопасности в толпе беснующейся черни. Потому что ее муж сейчас защищает эту чернь от австрийцев и пруссаков.
* * *
Менее чем через полгода мужа арестовали за сношения с неприятелем, обвинили в шпионаже и саботаже и гильотинировали назавтра после суда.
Аннет с матерью, не дожидаясь исхода дела, верхами поехали в Реймс в странной надежде спрятаться – но письмо с доносом их опередило. Кто это был? Кто на крепком коне или в ходкой коляске обогнал их и сообщил, что жена и теща врага народа и предателя Болленберга хотят спрятаться в доме, когда-то принадлежавшем фамилии де Кресси? «Кто нас предал? – бубнила мать. – Кому мы так поперек горла встали, что он захотел нашей смерти и не поленился помчаться в Реймс?» – «Или отправил письмо с курьером», – уточняла Аннет. «Или письмо, – кивала мать. – Но зачем? За что?»