Масштабы этих операций отец Велимир оценить не мог, но за себя мог сказать, что дважды пользовался услугами этих прелестниц. Такой вот он незаменимый в делах духовных человек.
— Что же касается Лукинского, то это в своем роде неплохой мужик.., насколько я могу судить.., и даже довольно честный бизнесмен, хотя ты сам знаешь, Влад, какой он все равно прохиндей. И есть у него один смертный грех.., остальные он совершает тоже, но этот самый несомненный. Грех сластолюбия и прелюбодеяния.
— Короче, святоша, — прервал его Свиридов, — так и говори, что баб любит.
— Баб все любят, е-мое, — совсем не по-церковному отпарировал отец Велимир и вытер нос рукавом ризы. — Но этот до такой степени, что жены и трех любовниц по всему городу ему мало. Завел себе гарем, за что его и погоняют Султаном.
— А ты-то откуда знаешь?
— Нашлись на свете добрые люди, просветили меня, темного, — елейным голосом ответил отец Велимир. — В общем, тебе мое пастырское наставление, сын мой: конечно, я с готовностью помолюсь за душу Лукинского, но если тебе хочется непременно избавить мир от зажившегося и зажравшегося злодея, пусть этим злодеем будет Гапоненков. Аминь.
— Ты толкаешь меня на убийство, брат Тук, — ответил Владимир, выслушав возмутительно-богохульственную речь бывшего собрата по «Капелле».
— Аминь, — еще раз густейшим басом повторил отец Велимир. — Да пребудет мир с тобой, сын мой.
* * *
Одним словом, Лукинский и Гапоненков могли схлестнуться на почве женских чар, рассуждал Влад, садясь за руль своей «БМВ». У одного их, то есть чар и их носительниц, избыток, у другого недостаток.
Если, конечно, можно назвать недостатком, или нехваткой, как угодно, усилия жены, трех любовниц и одного гарема. По крайней мере, так утверждает отец Тук.., то есть, конечно, Велимир.
Придется подождать ночи и проехаться до особняка Лукинского. Прозондировать почву, так сказать, нащупать входы и выходы.
А пока можно проверить наличие дома Ильи.
Против ожидания, тот был там. Хотя дверь долго не открывали, но Влад, слыша раздающуюся из квартиры дикую музыку одной из экстремальных металлических команд, до коих Илья был большой охотник, упорно давил на кнопку звонка.
Наконец за дверью послышались недовольные голоса, приближающиеся шаги, потом шум, перерастающий в грохот, — и дверь распахнулась.
На пороге, привалившись к стене, стоял совершенно чудовищно пьяный Илюха.
О том, что он находится в абсолютно невменяемом состоянии, свидетельствовало обвисшее лицо, вразброд смотрящие глаза, потухшие и мертвые.
Он тупо посмотрел на брата, словно не узнавая его, и вдруг разразился невыразимо бессмысленным, идиотским хохотом.