— И надул тебя при составлении документа, потому что отлично знал, что ты не умеешь читать! — вставляет Хосе.
— Да уж так, похоже, что надул, — соглашается Диего. — Я сперва думал было судиться, да что толку? Я не могу себе позволить нанять адвоката, да и вообще — куда мне идти против дона Альвареса! Но какая все-таки низость со стороны сеньора, какое безобразие! Нужен ему этот обрыв, он не принес его отцу ни песеты! Притом ему доподлинно известно: не замолви я в свое время, в тридцать шестом, словечко за дона Хаиме, просто по доброте душевной, хотя он был чертовски суровый хозяин, его бы расстреляли на месте. Быть может, тогда, после победы фашистов, мне бы тоже пришел каюк, ну да что из того? Но уж этот вшивый щенок Альварес получит когда-нибудь у меня свое, дай только дожить до срока!
Много ненависти накопилось в Ондаре, и она нет-нет да и прорвется сквозь покров почти благодушной деревенской простоты.
— Ах, Диего, Диего! — говорит Хосе, когда мы уже снова сидим в автомобиле. — Я вот вспоминаю своего друга Эрнесто и думаю: несмотря ни на что, Диего еще повезло с его доном Хаиме. Не всем, кто брал на себя роль спасителей этих господ, это пошло впрок.
Я не вполне его понимаю. Что он имеет в виду? Кто такой Эрнесто?
— Эрнесто, — объясняет Хосе, — отец той красивой девушки Марии, которую мы встретили у моей сестры. Он был мой лучший друг в Ондаре и в Мадриде — в Мадриде он изучал архитектуру. Я сам в то время начал учиться. Это был замечательный человек: красивая, гордая осанка, великолепная голова в почти светлых кудрях, огонь в глазах, которыми он вскружил голову не одной девушке. Прямая, великодушная, высокоодаренная натура. И притом человек идеи, убежденный коммунист.
— Его нет в живых? — спрашиваю я.
— За несколько месяцев до начала гражданской войны он женился на матери Марии, продолжает Хосе, не отвечая на мой вопрос, — первой красавице Ондары, ведь по Марии видно, что в этом отношении ее родители не подкачали. Правда, друзья Эрнесто были не в восторге от этого брака, его невеста слыла тщеславной, корыстной, бессердечной и беспринципной особой, но тут уж ничего нельзя было поделать, раз Эрнесто влюбился и уже несколько раз принимал девушку у себя — в Испании, во всяком случае в то время, на такие вещи смотрели весьма серьезно. Его жена и поныне живет в Ондаре.
Хосе выдерживает паузу, пока я черепашьим шагом провожу машину мимо стада овец, затем продолжает:
— Когда началась гражданская война, Эрнесто был в Ондаре. В то время республиканцы в числе прочих арестовали там одного врача. Он не был членом фаланги, а только монархистом, зато какой это был высокомерный, ненавистный всей деревне тип! Он презирал народ и как врач был совершенное ничтожество: не один пациент, которого можно было спасти, умер у него во время лечения. Он значился в черном списке республиканцев и должен был стать к стенке вместе с несколькими фашистами. И вот его жена-аристократка прибежала к Эрнесто, которого знала как влиятельного человека, буквально бросилась ему в ноги и умоляла спасти ее мужа. Добродушный Эрнесто поддался ее просьбам, связался