Разница между его пышно зеленеющим, притом очищенным от сорняков участком и запущенным, поросшим кустарником, не унавоженным и потому мало плодородным наделом соседа бросается в глаза.
— Чем живут эти люди? — спрашивает Хосе.
— Не знаю, — отвечает Диего. — Живут они плохо, с голоду еще никто не помер, но все голодают. Они сжились с нищетой и не имеют ни знаний, ни сил выкарабкаться из нее. Ведь не каждому и здоровье позволит надрываться так, как надрываюсь я на своей земле. Они несчастные люди. Вот только зол я на них за этих проклятых кур! — Он бежит к стайке тощих кур, которые ковыряются в его грядках с овощами, и гонит их прочь, за пределы своего участка. — У кур там так мало корма, — замечает он, — что они без конца лезут ко мне отъедаться.
Разумеется, Диего тоже держит немного живности в хлеву при доме: несколько кур, свиней, овец и коз, одного осла, а также корову, вола и теленка. От скотины он получает молоко и навоз. Однако основной источник его доходов — фрукты.
Конечно, при существующих в Испании ценах он тоже зарабатывает не ахти как много. За литр обыкновенного деревенского вина, объясняет он, который в дешевых трактирах стоит примерно 15 песет, оптовый торговец платит крестьянину всего лишь 3 песеты. Торговец продает вино дальше по 7 песет за литр и, таким образом, получает более 100 процентов с оборота — огромную прибыль, совершенно несоразмерную с издержками по хранению, транспортировке и содержанию торговых штатов. Повезло в этот год крестьянам, которые могли поставлять картошку на рынок, после того как прошлогодний запас из-за неурожая раньше времени иссяк, а новый урожай еще не поспел. Им платили тогда не 80 сантимо, а целых 3 песеты за килограмм. Однако на этом заработали очень немногие, и такое бывает не часто.
— А что это ты строишь вон там, внизу? — спрашивает под конец Хосе, указывая на неоконченную стену, — очевидно, фундамент предполагаемого здания, — которая стоит ниже дома, на месте, где склон так круто обрывается к речке, что дальнейшее террасирование едва ли возможно.
— А, это дело особого рода, — отвечает Диего, потирая нос. — Я хотел было построить там террасу с крышей, поставить столы и стулья, в общем устроить кафе для прохожих: место здесь красивое, над самой речкой, рядом мост, всего в минуте ходьбы от дороги. Но тут дон Альварес присылает ко мне на дом двоих полицейских, и они приказывают мне немедленно прекратить строительство, дескать, откос отсюда до речки принадлежит не мне, а дону Альваресу! А ведь его отец, дон Хаиме, ясно сказал мне, что продает участок вплоть до реки внизу! Я плохо умею читать. Они утверждают, в поземельной книге сказано, что мои владения доходят «до обрыва». Значит ли это, что обрыв в них не включен? На словах-то дон Хаиме говорил мне совсем другое!