— Попы тоже не тощают! Нынче в Линаресе они опять заставляют школьников продавать значки на улицах в пользу миссии. Я своей дочери запретил участвовать в этом вымогательстве!
— А ведь бывает, и рабочие цепляют на себя эту дрянь!
— За границей говорят, Испания — это рай, — снова подает голос кондуктор. — Рай? Ну да, пожалуй что и рай — голодный рай!
И так далее, издевка за издевкой, до самого Линареса. Настроение как перед бунтом, но люди только громче хохочут при каждом язвительном замечании, и все. Никто не знает, как от него избавиться, от этого режима, так хотя бы обольем его презрением и насмешкой, и пусть наша общительность будет нам защитой!
Прогуливаясь по городку недалеко от центра, мы попадаем в квартал, населенный по преимуществу шахтерами. Он во всех отношениях напоминает Бельявисту в Севилье (только больше масштабом). О том, что во всей округе нет воды, свидетельствует хотя бы осел, несущий на себе объемистые сосуды, из которых домашние хозяйки за несколько сантимо наполняют свои кувшины.
Там, где царит такая вот массовая бедность, разумеется, существуют и вконец опустившиеся люди, в сущности уже сломленные жизнью. Вот ниже под нами, там, где улица начинает подниматься с окраины к центру, на самом солнцепеке, в канаве, лежит несчастный в изодранной рубахе. На него никто не обращает внимания. Вероятно, он спит, хотя непрестанно шлепает себя ладонью по лицу, отгоняя назойливых мух. По-видимому, он не особенно страдает по крайней мере в данный момент, потому что он совершенно пьян. Зато действительно тягостное впечатление производит его собрат по несчастью, которого мы видим потом в городе возле кучи отбросов. Он желтый и тощий как скелет, на нем старая дырявая фуфайка с чрезмерно длинными рукавами и изодранные в клочья вельветовые брюки, он надел их прямо на голое тело. Он не пьян — ему просто нечем заплатить за рюмку вина, это несомненно. Он не может купить даже куска хлеба, и он до того сломлен духом, что не может решиться попрошайничать или воровать. Нет, он стоит, сгорбившись, у кучи отбросов, сваленных здесь бог знает сколькими домохозяйками, и лихорадочно роется в них обеими руками. Затем вдруг сует что-то в рот, кажется морковный объедок, и жадно жует, насколько позволяют плохие зубы…
Мы едем трамваем на железнодорожную станцию Баеса, расположенную за семь километров, в долине Гвадалквивира, и поездка эта оказывается сущим приключением. Однако вовсе не потому, что на сей раз вслед за кондуктором вагон обходит контролер, проверяя оторванные билеты: это обычное явление в испанских трамваях, начальство явно не доверяет низшему персоналу. Нет, дело совсем в другом.