Надо сказать, высшее, и уж во всяком случае низшее, баскское духовенство издавна занимает совершенно особое положение внутри испанской церкви. Уже во время гражданской войны оно в значительной своей части стояло на стороне республики, как и вообще все баски — в высшей степени сознательное национальное меньшинство.
Однако верхи испанского духовенства никогда не пойдут на подлинные уступки, хотя, исходя из чисто тактических соображений, и могут в некоторых случаях, например в вопросе о цензуре, рекомендовать режиму Франко известные послабления. И большинство простого народа, по-видимому, прекрасно отдает себе в этом отчет. Более того, безошибочное чутье, в той или иной мере свойственное простым людям, подсказывает им, что в лице «слуг божьих» они чаще всего имеют дело с циничными лицемерами, не заслуживающими ни малейшего доверия. Во всяком случае мы сами, я и Хосе, однажды наблюдали в кордовской мечети сцену, которая лишила нас последних иллюзий На этот счет, нас, отъявленных скептиков, все же склонных допускать наличие искренних убеждений даже у противника.
На хорах, которые победоносное христианство так нелепо втиснуло в лес мавританских колонн, собрались певчие, одетые в черные костюмы. Они сидят на великолепных резных стульях, расставленных вдоль трех внутренних стен хоров. Спереди хоры открыты, а за нешироким проходом видна помпезная главная капелла, перед которой сейчас никого нет. Лишь несколько мальчиков, одетых в Красно-белые костюмы, деловито снуют по проходу взад и вперед. Певчим кажется, что они укрыты от посторонних взоров, и они нисколько не подозревают, что мы — именно мы! — стоим в тенистом уголке перед хорами, наполовину скрытые какой-то статуей.
Эти господа собрались здесь затем, чтобы в торжественном песнопении восславить господа Иисуса Христа, его мать и его святую церковь, напомнить многочисленным туристам, а также и самим испанцам, любующимся мечетью, что они не в мусульманском, а в католическом храме. И основная масса певцов действительно поет что-то монотонно-невыразительное, с уныло-неподвижными лицами, явно механически, словно отбывая повинность. Много минут подряд тянут они все на одной ноте, и лишь под конец их в общем-то недурные голоса повышаются и складываются в нечто похожее на мелодию, которая тоже, впрочем, не отличается богатством вариаций. Однако нескольким певчим, сидящим позади у короткой стены, это занятие явно наскучило. Поначалу их трое. Это господин с воинственными черными усами, полный каноник с гладко выбритым розовым лицом слева от него и господин с огромной лысиной — справа, очевидно самый старший из троих. У них, несомненно, превосходные голоса, однако они не поют, а болтают между собой, сдвинувшись головами. Точнее говоря, один из них все время рассказывает, а двое других жадно слушают. Затем все трое начинают хохотать, и их смех отчетливо слышен в зале даже на расстоянии, сквозь громкое пение хора. Вновь и вновь покатываются со смеху священники, а толстяк даже придерживает молитвенником живот — чего доброго, еще лопнет…