За Каталонской площадью начинается современная Барселона, город состоятельных, простершийся до самых склонов Тибидабо, горы в пятьсот метров высотой. Прямые, как линии шахматной доски, улицы, пронумерованные наподобие нью-йоркских авеню, с роскошными витринами, но малооживленные. Через всю эту шахматную доску тянется наискосок лишь одна улица — бесконечная, чудовищно широкая Авенида Генералиссимуса Франко, прежде скромно именовавшаяся Диагональю. «Мы и теперь зовем ее Диагональ», — с явным презрением подтвердил мне шофер такси.
Рабочие живут либо в старом городе и Барселонете — рыбацком пригороде между гаванью и открытым морем, либо в промышленных предместьях, широким полукольцом охватывающих город. Я хотел поехать туда, но оказалось, что этот район закрыт для всех, у кого нет свидетельства о прививках. Под развалинами домов там до сих пор лежат несчитаные трупы, опасаются вспышки эпидемий. Зато у киоска на Каталонской площади вертится колесо счастья с билетами «pro damnificados» — в пользу пострадавших от стихийного бедствия. Выигрыш — различные консервы, вина, целые окорока; возле киоска заманчиво стоит кухонная утварь, огромные куклы, чемоданы, радиоприемники, телевизоры, стиральные машины, велосипеды, мотороллеры и даже новенький, только что с конвейера, автомобиль. Ведь было бы неправильно, если б ущерб возмещало одно только государство или хотя бы банки. Вперед, господа! Кто попробует, кто рискнет? Счастье через несчастье! Только не надо стесняться, не надо ложной щепетильности — утонувших и погребенных под руинами не воскресить…
Посреди старого города высится готическая громада Барселонского собора. Внутри, вопреки мерцающим свечам, царит мрак, прямо-таки символический, однако лица многочисленных, по-воскресному нарядных горожан, выходящих от мессы через главный портал, как будто не очень серьезны. Лишь немногие сразу же отправляются домой, остальные задерживаются на ступенях большой лестницы, осматриваются, показывают себя публике, здороваются с друзьями и знакомыми и вскоре — совсем как народ на Рамбла — болтают и закатываются дружным хохотом.
— Посмотри на этих людей, — говорит мне Хосе, мой испанский друг, который поджидал меня в Барселоне. — Едва ли двадцать процентов из них верит' во всю эту поповскую комедию. Для молодежи воскресная месса всего-навсего смотрины, ярмарка невест, удобный случай для влюбленных пожать во тьме руку, а то и что-нибудь еще. А для пожилых — времяпрепровождение, возможность повидать знакомых, посплетничать с ними, а потом, дома, и о них.