Что-то уснуло в душе Бабаева, что безостановочно наклеивало ярлыки: все было выпукло, ясно и не имело смысла.
- А если ливень, бывало, пройдет, - продолжал Лобода, - шабаш! На чьей стороне остался, там и живи. Сколько ни строили мы мостов - рвало в щепки! Сила!.. Там такое вздуется, бурлит, крутит - что ему мост? Рвануло - и нет.
- Медведь у него был ручной, каждый день с ним от скуки боролся, вставил Селенгинский.
- Боролись? - спросил Лободу Бабаев.
- Да... от скуки. По утрам вместо ванны, а среди дня - моциона ради... Здоровый был зверюга, все норовил хребет пополам сломать... Но издох глупо. На часового ночью наткнулся - понимаете? С орешника ночью слезал и прямо на часового. А тот с перепугу штык ему в брюхо - жжик! - весь до хомутика... Еще и выстрелил в него, каналья, - в голову попал... Потом-то, как баба, ревел: как же, единственное развлечение было - медведь, и то ухлопал.
- В лесу и медведю будешь рад... Медведь - он что же... он ничего: зверь умный, - вставил Селенгинский.
- Воображаю... действительно, ведь скука какая была! - просто сказал Яловой и задумался.
Курили. Молчали. Овеяло близкой скукой. Скуку эту, страшно длинную, какую-то серую, вдруг стало ясно видно Бабаеву: протянулась от одного до другого конца горизонта и смотрела на всех, изогнувшись, мутными глазами без блеска, без мысли; так, тихо, подняла неговорящие глаза и смотрела.
Черные бутылки на столе, жестянки консервов, окурки, пятна и пепел на скатерти, затушеванные синим дымом лица - это тоже была скука. Хотелось отодвинуть стул, но чуялось, что она лежала и ждала за спиной, что в нее было опущено все, как ведро в колодезь, и уйти было некуда и нельзя.
Смутная тоска о каком-то подвиге больно заострилась в душе.
- Идемте спать! - просительно сказал Глуходедов.
- А в могиле что будете делать? - точно оскорбили его, исподлобья глянул Лобода.
- Мне завтра дежурить, - оправдался он молодо. - И скучно что-то...
- Господа! Идея! - вдруг поднял толстый обкуренный палец Селенгинский. - Хотите "кукушку"?
- Кукушку?
- Да... чтобы весело было!
Что-то слышали о "кукушке", не представляли ясно; шевельнулось жуткое любопытство; хотелось посмотреть ближе, как хочется иногда взглянуть на крупного хищного зверя с глазу на глаз.
- Старик! Нужно молодежи показать "кукушку"! Мы им покажем? Идет?
- Идет, - протянул Лобода, обведя всех круглыми глазами.
По скульптурным обветренным лицам прошла веселая волна: детски лукавыми стали оба.
- Мы им покажем кавказскую кукушку! Без перьев и пуху!..
- Молодежь! Идет? - хрипло выкрикнул и показал все свои зубы Селенгинский.