– Роща, я полста седьмой, – Коновалов принялся вызывать по радио родной полк, – Веду домой гостей. Приготовьте встречу на поле.
– Полста седьмой, я Роща. Какие, нахрен, гости. Что ты несёшь?
– Роща, я полста седьмой. В гости веду двух пузатых, один из которых дымит, одного почтальона и четырёх злых мелких. Приготовьте встречу на поле и с перепугу не начните стрелять.
На посадку первым пошёл подбитый "юнкерс", который всё же смог дотянуть до полосы. За ним сел второй транспортник и связник. "Мессеры" заходили на посадку сразу парами. Первый "юнкерс" уже зарулил в сторону от стоянок поближе к лесу и, развернувшись, заглушил двигатели. К нему уже бежали все, кто находился на аэродроме, не забыв прихватить оружие. Пара техников даже взяли в руки по здоровенному дрыну, с которыми и бежали сейчас к севшему немцу.
Остальные "гости" так же откатились к повреждённому "юнкерсу". Дверцы транспортников открылись и оттуда из каждого на землю выпрыгнули по одному человеку в пятнистом зелёном обмундировании и в пограничных зелёных же фуражках. У каждого из них в руках было по немецкому ручному пулемёту, которые они тут же направили на подбегавших.
– А ну, вашу мать, назад! – громко закричал один из "зелёных", при чём на русском языке, да с добавление пары ядрёных выражений, в которых вкратце умудрился рассказать о своих очень близких отношениях со всеми родственниками по женской линии всех собравшихся, – Врача сюда и начальника особого отдела, быстро!
На попытку одного из бойцов роты охраны подойти ближе он вскинул пулемёт и дал короткую очередь в воздух. Из приземлившихся немецких самолётов из каждого выскочили ещё по одному "зелёному", но уже вооружённые автоматами и залегли укрывшись за шасси и беря на прицел подбежавших бойцов и техников. Не известно, чем бы всё закончилось, если бы из подбитого юнкерса не высунулась женщина и не закричала.
– Врача сюда, быстрее! Тут раненые дети!
Слова о детях вообще вызвали на мгновение ступор у всех, а когда женщина начала подавать одному из "зелёных" маленьких детишек, то все подались, было помогать, но были остановлены очередным грозным окриком и наведёным стволом пулемёта.
– Всем назад! Сюда только медик и особист!
Коновалов сразу после посадки побежал к немецким самолётам. Успел как раз в тот момент, когда из салона подбитого им "юнкерса" бережно, словно величайшую ценность, женщина подавала стоящему на земле "зелёному" крохотную девочку в окровавленном платье, перемотанную бинтами, сквозь которые было видна кровь. Холодный пот прошиб старшего лейтенанта от осознания того, что это именно он расстрелял самолёт с детьми и, возможно, кого-то из них убил. Не помня себя он дрожащей рукой потянулся к кобуре. В самый последний момент, когда ствол ТТ уже упёрся ему в висок, кто-то из стоящих рядом увидел это и сильно ударил по руке. Раздался грохот выстрела и пуля ушла в небесную высь. На выстрел подбежала та женщина, что подавала детей из самолёта и, взяв ладонями голову Коновалова, повернула его лицом к себе, глядя в его обезумевшие от осознания свершённого, глаза.