… На улицах бушевала пыль. Из нее возникали люди, пропадали и появлялись опять, устремляясь за ним, а он вихляющим пеульским шагом шел к дому Косматого. Вокс молчал. Косматый вынырнул вдруг из рыжего молока, в которое превратился мир, он стоял, широко расставив ноги, красный от пыли и холода, и скалил зубы в странной улыбке.
— Ну, вызвал пеулов?
— Нет.
— Так иди вызывай. Сегодня для них много срочной работы.
— Нет. Никакой работы не будет.
… Самое начало и самый конец. Остальное смешалось и уже не понять, что было до, а что — после.
… Ради того, чтобы командовать, ты посылаешь людей на смерть. Не дам.
Как полно в тот день они понимали друг друга, а другие ничего понять не могли. Все знали про ЭТО, со дня на день ждали, а теперь дружно вертели шеями, от одного к другому, пытаясь хоть что-нибудь разобрать…
— Ты мучал нас ненужной работой, ты бил нас, ты вертел нами, как тебе вздумается. Теперь — все!
Омар нарочно, с холодной кровью, сам распалил себя. Он знал, что делал, когда не давал Косматому докончить фразу — это было опасно.
— Мы знаем, как умеешь ты говорить. Нет. Хватит с нас твоей болтовни!
А сам обвинял, оскорблял, издевался открыто. Никто никогда не говорил так с Косматым.
И Косматый не выдержал. Выпучил глаза, протянул назад руку.
— Палку! Я тебя (медленно, с паузами, пристально глядя), как самую гнусную тварь, как паука ядовитого, в пыль вколочу!
— Ты меня и пальцем не тронешь, ты никого больше не будешь бить. Все, Косматый, все!
Тот огляделся. Многие вокруг смотрели недобро, кое у кого чернели в руках ружья Вейнса. И Друзья тоже держались за пистолеты. Лева, оскалясь, подражая Косматому, чуть пригнулся. Настороженность, ни капли страха.
Косматый вдруг повернулся к Друзьям, поцеловал каждого. (Те стояли, как статуи, следили за остальными. Верные Друзья Косматого. Верные. Молодцы). И снова к Омару:
— Врешь, Омар. Трону я тебя пальцем. Смотри!
И первый удар по лицу, по глазам ненавистным, палкой…
… Все скрыто под пылью, под временем, под крепким щитом из ложных воспоминаний, который поставили перед собой люди, чтобы не помнить то, о чем не хочется помнить…
… Так было надо…
… Омар крикнул: «Не троньте, не убивайте его! Не здесь!»
… Пять шагов и ничего не видно — пыль. Она глушит все звуки, она больно бьет по коже, приходится кутаться, но толку от этого чуть…
… В окружении молчаливых Нескольких, посреди орущих людей…
… Отдалить бы момент, отдалить бы, ладонями оттолкнуть…
…. А потом было, кажется так. Кто-то бежал, высоко задирая ноги, словно задался целью насмешить остальных, кто-то держался за правое плечо, кто-то провалился в пыль, да там и умер, но не сразу, а через ночь, его не нашли, его не слышал никто, хоть он и кричал «я умираю». Кто-то рвал на ком-то одежду, кого-то волокли по переулку имени Одного Погибшего Друга, кто-то простирал руки к небу и кричал, подобно колумбовскому матросу: