Как-то Гитлер оставил в виде залога в суде «изумрудный кулон с плетенками и бриллиантами, бриллиантовое кольцо, венецианский остроконечный рельеф и испанский чехол для рояля из красного шелка». Естественно, что он сам не мог являться хозяином всех этих вещей. Они были подарками различных почитательниц фюрера.
С женщинами этой группы и речи не могло быть о сексе. Хотя бы потому, что, персонифицируясь с матерью, они являлись для Адольфа Гитлера сексуально непритягательными фигурами. Он мог отдаться им во власть только с чисто мазохистским удовольствием. Например, жена Эрнста Ганфштенгля рассказывала о таком случае, произошедшем в их загородном доме недалеко от Мюнхена. Когда ее муж вышел из комнаты, Гитлер упал перед ней на колени, назвал себя ее рабом и стал сетовать на судьбу за то, что она слишком поздно подарила ему горькое и вместе с тем сладкое переживание от встречи с ней. По словам женщины, он вел себя, как маленький ребенок, положив голову ей на колени. Забавно, но женщина в первую очередь думала не о себе. Она говорила потом: «Было бы ужасно, если бы кто-то вошел в комнату. Унизительно для него».
Однако Эрих Фромм считает Эрнста Ганфштенгля ненадежным свидетелем, утверждая, что в своей биографии он пытается представить себя как человека, который старался, как мог, оказать благотворное влияние на Гитлера, а затем, сразу после разрыва с ним, стал «советником» президента Рузвельта. Он допускает только одну возможность для того, чтобы считать свидетельства объективными: «Приводимые им сведения об отношениях Гитлера с женщинами в основном, наверно, могут заслуживать доверия, ибо эта тема впрямую не связана с его попытками представить себя как важную политическую персону».
Еще одну сцену откровенного мазохизма описал в 1943 году бывший директор знаменитой в прошлом актрисы Ренаты Мюллер А. Цайсслер. По его словам, сцена имела место в 1935 году в рейхсканцелярии. Со слов самой актрисы, она выглядела так: «Рената была уверена в том, что он (Гитлер) собирается вступить с ней в интимную связь. Они разделись и уже совсем собрались было отправиться в постель, когда он бросился на пол и потребовал, чтобы она на него наступила. Она запротестовала, но он продолжал настаивать, называя себя недостойным, осыпая себя обвинениями и мученически извиваясь перед ней. Эта сцена была для нее невыносима, и в конце концов она уступила его желаниям и стала топтать его ногами. Это очень возбудило его, он просил еще и еще и при этом все время говорил, что не заслуживает и этого и не стоит даже того, чтобы находиться с ней в одной комнате. Чем больше она его топтала, тем больше он возбуждался»