– Смотрите, через посадку пройти, там по краю поля, и увидите.
Мне часовой попался не такой бдительный, как той женщине, стрелять не стал. Бардак, конечно, раз я в форме, значит, свой. Хотя и понятно, почему он носом на посту клюет: их в боях сильно потрепало, потери у мотоциклетчиков большие, народу не хватает. А пополнение – хрен его знает, будет ли вообще.
Но я сюда не дисциплину проверять приехал. У меня другие задачи. Что же там разведчики такое захватили?
Зато в штабе полка бдительности было – хоть отбавляй. И бумаги проверили, и Василию Николаевичу Гордову отзвонились, уточняя, правда ли он меня посылал. Была бы у них возможность, и Кирпоносу бы позвонили, да вот незадача: не было с ним связи у мотоциклетчиков.
Между делом, пока проверяли мои полномочия, я выяснил, что полк доживает свои последние дни перед расформированием. На войне это рядовое дело – одни части формируют, другие – наоборот.
Но всё кончается, даже плохое, так что меня свели с командиром роты разведчиков, лейтенантом Андреем Быковым, среднего росточка русоволосый парнем, родом, наверное, откуда-то с Вологодчины: очень уж он окал. Узнав, зачем я прибыл, разведчик устало махнул рукой в сторону небольшого сарайчика.
– Пойдем, покажу. А заберешь – и вовсе хорошо. Очень уж его немцы отдавать не хотели. Моих ребят там осталось…, - и его усталые глаза будто потухли.
А в сарайчике стоял… Нет, вот представьте: идете вы по улице, а на дороге лежит… ну не знаю, нет, не деньги, а… картина из музея. Три богатыря. Или Мишки в лесу. Просто лежит и всё тут, а люди ее стороной обходят и брать себе никто не хочет. Вот такое чувство и у меня было. Потому что под Курском за этой машинкой до хрена народу с нашей стороны гонялось. А с той стороны, соответственно, примерно сколько же народу старались приборчик нам не отдать. А тут, считай, на два года раньше. На блюдечке.
Вот как описать это постороннему? Если коротко – металлический ящик длиной метра полтора и сантиметров восемьдесят в ширину. На гусеницах. Немецкая танкетка-торпеда «Голиаф». Задумка хорошая: подъезжает такое чудо к нашему танку, делает бабах – и всё, пишите письма. Оператор же сидит в укрытии, управляет этой подвижной миной по проводам.
Я попытался вспомнить. Кажется, использовать ее массово начали в 42-м. Похоже тут немцы испытывали эту штуку на местности. А значит, ломаться он будет чаще, чем ездить.
– Еще там портфель с бумагами, чуть не с эту дуру размерами, – пнул Быков гусеницу «Голиафа». Какие-то схемы…
– Андрей… как тебя по батюшке? – всё ещё охреневая, спросил я.