А вот еще одно переосмысление Евангелия, еще одно, не знаю, искаженное или правдивое, отражение в зеркале времени: «Евангелие от Марка».
Некто по имени Эспиноса, студент-медик, типичный столичный студент, «золотая молодежь», человек уступчивый и неопределенный по характеру, обладающий, впрочем, ораторским дарованием, уезжает на лето в пампу к крестьянам скотоводам — гаучо в имение двоюродного брата, селится в господском доме, а брат по делам возвращается в Буэнос-Айрес. Эспиноса остается, разливается река, и наводнение отрезает господское ранчо и проживающих в нем Эспиносу, а равно семью управляющего Гутрэ, спрятавшихся в дальней комнате господского дома от дождя, от дороги в столицу. Ситуация во время потопа. Цивилизация где-то в стороне. Такое положение сближает, всем скучно, Эспиноса расспрашивает о набегах индейцев… Управляющий с сыновьями почти не умеют разговаривать. Книга, найденный «Дон Сегундо Сомбра» Рикардо Гуиральдеса, (кстати, друга Борхеса) не интересует этих Гутрэ: они сами погонщики, чего погонщикам читать про погонщиков, они и так все это знают. Эспиноса находит Библию, в которой на последних страницах записана история семьи управляющего… некогда это были образованные французы или англосаксы (Гатри — Гутрэ), породнились с индейцами, разучились писать и читать… последние записи относятся к семидесятым годам. И тогда Эспиноса выбирает из Библии Евангелие от Марка и начинает читать. Его внимательно слушают, просят еще… другого чтения не хотят, начинают особо уважительно к нему относиться. Он полагает, что это интерес, связанный с кровью предков. Продолжают читать. Одновременно где-то за домом раздается странный звук молотков. Эспиноса спрашивает — сарай чинят, отвечают. Пораненной овечке — скотоводы лечить не умеют — Эспиноса дает порошки, она выздоравливает. После этого, он замечает, уважение к нему становится еще глубже. Гроза. В ночь на четверг к нему приходит семнадцатилетняя дочь, и он понимает, что она впервые с мужчиной. Он смущен. Утром за завтраком его спрашивают, правда ли что Христос отдал жизнь, чтобы спасти грешный мир и спасутся ли его распявшие? Несильный в религиозных вопросах Эспиноса, поколебавшись, отвечает утвердительно. Его хватают, плюют в лицо, вытаскивают на крыльцо и он, ошеломленный, видит сколоченный из стропил сарая крест.
Если использовать сделавшийся нынче в критике обиходным термин «постмодернизм», то, судя по всему, постмодернизмом называют сознательную и серьезную игру с архетипами или формулами культуры, когда архетип, миф намеренно реконструируется, исполняясь новыми созначениями. Повторяю, такова вся та литература, что я вам нынче читаю. Но именно вывернутая столь неожиданным и экстравагантным способом известная всем история распятия способствует сдиранию глянца и снятию некоторой засахаренности с евангельского архетипа, давая возможность почувствовать первозданный ужас того, что случилось два тысячелетия назад и сделалось всем уж слишком привычным.