Очень многие фолкнеровские персонажи физически проживая в Йокнапатофе начала века, умом и душой «на той единственной (американской) Гражданской», если воспользоваться словами Окуджавы. То же самое в повести «Осквернитель праха», в которой сказано: «Для каждого южанина не однажды, а когда бы он не пожелал, наступает минута, когда еще не пробило два часа в тот июльский день 1863 г., дивизия за оградой наготове, пушки, укрытые в лесу, наведены, свернутые знамена распущены, чтобы сразу взвиться, и сам Пикетт в своем завитом парике, с длинными напомаженными локонами, в одной руке шляпа, в другой шпага, стоит, глядя на гребень холма и ждет команды Лонгстрита…»
Американский писатель Томас Вулф по этому поводу писал: «Странным образом война из дела оконченного и забытого, ушедшего в небытие, превратилась в мертвеца, которому впрыснули чудесный эликсир и которого теперь нужно лелеять пуще самой жизни. Возник миф, получивший силу чуть ли не божественной святости, возникла чуть ли не народная религия. Под влиянием ее неземного очарования Юг стал отворачиваться от уродств обступившей его жизни и искать спасения в видениях былого величия и красоты, которых никогда не существовало». Не существовало… Но что за дело пастору Хайтауэру, что деда нелепо прикончили в курятнике, когда он с голодухи намеревался стянуть курицу на обед, для него он вечно скачет на коне со шпагой, ибо «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», скачет и подминает под себя всю грядущую жизнь своего потомка.
И позволю себе заметить по поводу нашей «святая святых» — Дня Победы: конечно, государственные праздники цементируют общество. Это, как гимн, встать — руки по швам и все объединяются вокруг частички национальной идеи. Но припомним «Игру в бисер», хаос получился, когда отменили внешние законы, а внутренние, в душе, еще не взрастились. Но когда есть внутренние законы, в душе, не нужны внешние. И не только 9-го мая, но и всякий день тихо помню и ухаживаю за могилой, и не только по праздникам говорю, дорогая бабуля, как я тебя уважаю… и только в этом случае я не вру.
Все эти безумные фолкнеровские мужчины — тяжелые мономаны, не помнящие ни о каких веревочках и ведущие свой поединок с судьбой и при этом никого не принимающие в расчет, — опасность, о которой предупреждал еще Достоевский. Они поперхнулись каждый какой-то своей удаленной во времени историей и не могут сладить с будничной жизнью и временем, в котором они реально живут, и оттого-то у них гул в ушах и ярость в мыслях. И все же очевидно, что причина этого мужского безумия (женщины у Фолкнера все со знаком плюс, даже если им, как мисс Дженни случается витать в облаках) — разрыв в преемственности и традиции в связи с войной. Сказано в «Гамлете»: «распалась связь времен», но именно тогда, когда распадается связь времен и нарушается традиция и преемственность, начинают по городам и романам слоняться поэтические маньяки, «отогревающие в себе неисполнимые мечты и нестройные песни» (Бабель). Если припомнить нашу литературу, то события нашей Гражданской и распад связи времен и человеческой преемственности тоже породил горячечное состояние умов. Так это происходит с героями Бабеля и Платонова, чье психологическое состояние (у них кипит возмущенный разум) весьма напоминает состояние фолкнеровских героев. У них «душа горит и рвет огнем тьму тела» (Андрей Платонов) и от того эти герои проникаются немыслимой и вечной любовью (к кому бы вы думали?!) — к товарищу Розе Люксембург! Или у Исаака Бабеля: «Мечта ломала мне кости, мечта подо мной трясла истлевшее сено, сквозь горячий ее ливень я различал…» Это герои, «которые мало едят, но много пребывают во внутренних мыслях», как говорил Платонов. Персонаж Фолкнера тоже чувствует себя подобно «влажному семени, яростно заброшенному в горячую слепую землю». Тонус, как видите, и там и здесь эмоционально приподнятый.