Своей целью я считала реализацию принципа гласности, осуществление его в индивидуальном порядке. Была убеждена, что политические репрессии в обществе возможны только при отсутствии гласности. Отсутствие гласности — значительно большее зло, чем сами репрессии.
В лагерях находилось немало людей, осужденных за политическую активность. Важно было, чтобы об этих людях узнали, это необходимо для нашего общества. Главную роль в решении этой задачи сыграла интеллигенция, которая всегда стремилась к расширению знаний и обмену информацией.
В результате усилий многих людей, в том числе и пожертвовавших собственной свободой, проблема политических репрессий стала тем, чем должна быть, — общественной проблемой, а не замкнутым горем отдельной семьи.
В этом аспекте цель моя и моих, единомышленников достигнута, цель прежде всего нравственная, а де политическая. Политической цели я перед собой и не ставила.
Условия в стране не располагали к тому, чтобы решать острые проблемы здоровыми средствами. Предпочтение отдавали подпольным методам (но не нелегальным!), информацию распространяли кустарным путем, передавали в западную «медию», и уже опосредованно, через мировое общественное мнение, она возвращалась в страну по радио на внутреннюю аудиторию.
Такие методы обладали недостатками: информация охватывала довольно узкие слои населения, прежде всего интеллигенцию. Однако положительный эффект был налицо: формировалось соответствие между общественным мнением на Западе и неофициальным общественным мнением внутри страны.
Действовала ли я против системы? Еще раз замечу: наше нравственное (не политическое) сопротивление злу следует назвать скорее кустарным, чем подпольным. Самиздат тоже почти весь подписывался настоящими именами авторов. Наши выступления носили открытый характер, закрыты были, в связи с ситуацией в стране, лишь средства реализации. Основой для нас служил принцип гласности. Теперь отвечу на вопрос: боролись ли мы с системой? Если отсутствие гласности и закрытость являются имманентными свойствами нашей системы, то мы выступали против нее.
Движение, начавшееся в 60-е годы, с крутыми поворотами, продолжается до сих пор. Его называют «диссидентское», «правозащитное», «за гражданские права». Значительно реже употребляется формулировка «движение нравственного сопротивления». Но начиналось и развивалось в 60 — 70-е годы оно именно как нравственное сопротивление, принципиально игнорирующее политические задачи и следствия. Сейчас условия изменились и стоит подумать о других формах борьбы. Отсутствие политических целей нашей деятельности объясняется объективной ситуацией. Политическая жизнь в стране не зависела от граждан, которые не могли направленно влиять на политику. Наше движение обращалось не к общественной, а к личной ответственности граждан за происходящее.