Когда он приходил на задний двор супермаркета, похожий на ветерана войны хромой мужчина с хвостиком – на вид ему было лет пятьдесят – открывал металлическую дверь склада и впускал Американца внутрь, даже не здороваясь.
Обычно пакеты ожидали его сразу за порогом. Лео оставалось только погрузить их на тележку, переложить в машину, и через десять минут он уже снова был на ферме. Обычно он с жадностью разглядывал все вокруг, подмечая мельчайшие детали и вдыхая сладкий, но ядовитый воздух свободы. И гадал, звонит ли хромой Кариму, когда он садится за руль, чтобы предупредить, что узник скоро вернется.
* * *
Той ночью Лео услышал стук. Он открыл глаза, вскочил с постели, подошел к двери вагончика и распахнул ее. В темноте, едва освещенной тлеющим кончиком сигареты, стоял его отец. Он был молодой, с длинными светлыми волосами.
– Пойдем, – сказал Человек-паук. – Надо кое-кого похоронить.
Лео не дыша последовал за ним.
Ему показалось, что они шли бок о бок целую вечность. Американца переполняли счастье и чувство легкости.
– Папа! – восклицал он. – Папа! Я помню запах твоей куртки, твоей подушки. Запах сигарет, твой запах, папа…
Они дошли до свалки, Человек-паук вытащил лопату и протянул ее сыну.
– Копай, – приказал он. – Давай, сынок. Вырой поглубже.
Лео принялся за дело.
Он думал лишь о том, чтобы яма получилась достаточно глубокой. Лоб его заливал пот, он копал до тех пор, пока факел не осветил хитросплетение подземных ходов. Кто мог создать этот лабиринт?
От ощущения счастья ничего не осталось.
– Папа! – крикнул он, и к нему вернулось эхо его собственного голоса. – Папа! – повторил он, углубляясь в туннель. Яркое пламя факела обдавало его жаром. Пот катился с Лео градом.
– Сынок, – издалека позвал голос. – Иди сюда, не бойся.
И Лео пошел.
Сколько часов это продолжалось? Или дней? Месяцев? Не выпуская факел из рук, он погружал сапоги в землю, в трясину и грязь, которая порой доходила ему до икр. Где-то далеко сновали лисы, он слышал их тревожный, испуганный лай. Вдруг он ощутил порыв ветра, и потолок галереи начал обваливаться.
– Папа! – закричал Лео. – Папа! Здесь все рушится!
В ответ тишина.
Он побежал. За спиной осыпáлись подземные ходы, песок и пыль погребали под собой отпечатки его сапог.
– Папа! Папа, где ты? – вопил он во всю глотку.
А потом факел потух. Стало темно. Лео остановился и увидел среди обломков проход. Еще метров сто, и он спасен. Он посмотрел на свои ноги и обнаружил, что идет босиком.
– Папа!
– Мне жаль, сынок, – сказал Человек-паук, чертами лица теперь походивший на носатого.