Эта мысль сильно огорчила Лео. За все четырнадцать месяцев заключения он ни разу не испытывал такой тоски. Он вдруг почувствовал, что и сам ничего не стоит, что ему не на что надеяться, это заколдованный круг, где одна ошибка тотчас влечет за собой другую, а месть порождает новую месть. Настоящая тюрьма – в его голове, а та в другой тюрьме, которой является его жизнь, а та, в свою очередь, заточена в еще одну тюрьму – Неаполь.
Резким движением он высвободился и, посмотрев Кирпичу прямо в глаза, сказал:
– Незачем отправлять меня на кладбище. Дайте мне несколько дней, и я навсегда исчезну.
Это было разумное предложение.
Две недели спустя, в конце августа 1995 года, Американец поднялся на борт самолета компании «Алиталия», следующего по маршруту Рим – Нью-Йорк. Прилетев в аэропорт имени Джона Кеннеди, он сел в метро, доехал до автовокзала и оттуда продолжил свой путь в Хартфорд, Коннектикут.
– Ну всё, мне пора, – сказал он в день отъезда, пока его дружки спорили, кому нести чемодан.
Мать в полной прострации взглянула на него, не в силах смириться с происходящим: рано или поздно все мужчины покидали ее. На ней какое-то проклятие, подумала она, Иисус Христос наказал ее в тот день, когда она отказалась от своего духовного призвания. Она поцеловала сына в обе щеки и крепко прижала к себе, но по сдержанному ответному объятию поняла, что до сих пор не получила прощения.
С Пинуччей он повел себя иначе.
– Обязательно приезжай ко мне летом в гости. Только не тащи с собой этого нудилу Николу, – улыбнулся он.
Сестра разрыдалась и кинулась ему на шею.
– Пока, мам. Как только смогу, вышлю тебе деньги на билет.
– Не волнуйся, я сама об этом позабочусь, – отозвалась Эстер и добавила, пока сын не успел переступить через порог: – Ле, умоляю, слушайся дядю с тетей. И прежде чем что-то сделать, думай своей головой.
– Моей головой? – усмехнулся Лео. – Какой такой головой?
Еще несколько месяцев по кварталу ходили самые разные слухи. Время от времени кто-то утверждал, что разговаривал с ним по телефону или что говорил с кем-то, кто утверждал, что разговаривал с ним по телефону, но прошло несколько недель, и сплетни рассеялись, как туман, каждое утро на рассвете спускающийся с холма Каподимонте.
Никто больше не вспоминал Лео и не гадал, как ему там живется. Однажды его мать и сестра съехали с квартиры, и в наших краях их больше никто не видел. Начались перешептывания, и среди этого неразборчивого шума вдруг прозвучала не такая уж неожиданная новость: Американка переехала к дону Карло в другой район. Постепенно и их забыли, все вернулись к своим делам и зажили так, словно Американца никогда и не было.