Позже сведения Лаушкина подтвердил, сам того не желая, надзиратель Сальников, хитрый и осторожный мужичонка.
— А ловко вы ключи к Уварову подобрали, — хихикая, обратился он как-то ко мне. — За кем теперь очередь-то? Говорят, комитет тебе сказывает. А?
— Какой еще комитет? — ответил я. — Смешные вы люди, как я погляжу на вас! Ну, посуди сам: сижу я в этой дыре за десятью замками. Вашего брата тут целая куча. Свиданий мне почти не даете, а если и случается, то десяток надзирателей с меня глаз не спускает. Ну что мне можно сказать с воли?!
— Да-а, знаем мы вас!.. — лукаво и понимающе подмигнул Сальников. — Какие могут быть для вас замки!
Больше я не стал его разубеждать. По правде говоря, многоопытный тюремщик был не так уж не прав — ни запоры, ни стража не в силах были помешать нашим связям с волей.
Так тянулись месяцы предварительного заключения. А между тем следствие по моему делу — вернее, по моим делам — шло своим чередом, и я о нем не рассказываю подробно, ибо это было обычное царское следствие с намеренными затяжками, с различными иезуитскими ходами и «подходами», с попытками то запугать, то войти в доверие.
Вел мое дело следователь по важнейшим делам Иващенко. Умный и опытный, он держался всегда вежливо и весело, но в то же время прямо, не скрывая своей ненависти к революционерам.
Однажды у меня с Иващенко произошел весьма примечательный разговор.
Было это вскоре после того, как мне с воли передали записку от Любы Тарасовой. По поручению комитета она сообщила, что, как удалось установить, следствие на днях будет закончено. Вначале судить меня станет военно-окружной суд по обвинению в экспроприации оружия в Симском ремесленном училище, а потом Казанская судебная палата — за хранение бомб. Люба писала:
«После вручения обвинительного акта к тебе на свидание придет адвокат Кашинский из Петербурга или уфимский Кийков, а может они оба. Они скажут, как надо вести себя на суде, а ты подумай, что еще можешь показать следователю в свое оправдание, только основательное, никаких путаных вещей не надо — это только усугубит положение. Второй обвинительный акт вручат тебе после приговора военного суда. Не падай духом — сделаем все, что возможно. Защитники очень сильные — Кашинский звезда по политическим делам. Точно выполняй их указания».
Сколько я ни думал, ничего не приходило в голову такого, что могло бы изменить дело в мою пользу. Свидетели показали точно и ясно — Мызгин участвовал в захвате оружия. Нетерпеливо ждал я встречи с защитниками — быть может, они что-нибудь сообразят.