— Односельчанин. Родители его просили узнать, что с ним стряслось. Писем-то от него все нет и нет.
— Вот так, касатик, и скажи: мол, ваш Николай неведомо где. А он парень был хороший, непьющий. Я белье ему всегда стирала…
— Ну, что ж, — как можно спокойнее проговорил я. — Так и передам. — И вышел со двора.
Вот это положение! Не зря предупреждал меня «Дед»! Один, без связей, почти без денег в незнакомом городе, — это похуже, чем в Оренбурге. Что делать? Для начала надо было найти хотя бы ночлег. Я пошел по улице. Ближе к окраине стал спрашивать попадавшихся навстречу рабочих и грузчиков. Последних сразу приметишь — почти у каждого из них на голову, словно капюшон, надет разрезанный мешок из прочной холстины, прикрывающий плечи и спину, а в руках остроконечный крючок с петлей, чтобы поддерживать на спине груз.
— Во-он заезжий двор, — указал мне своим крюком один из грузчиков. — Там больше мужики из окрестных хуторов стоят. Место всегда найдется.
Большие ворота, за ними каменные дома. Прошел мимо сторожа и направился прямо к первому зданию. Вдруг сзади окрик:
— Эй, парень, куда идешь?
— Как куда? Ночевать.
— А ну, давай сюда.
Я послушно пошел. Что еще такое?
— Ты что, новичок? Правил не знаешь? Или больно хитер, на шармака хочешь переспать?
— Я первый раз.
— Так спрашивать надо. Иди вон туда, — показал мне страж на небольшой домик неподалеку от ворот. — Там тебе дадут квиток, его покажешь мне, а потом пойдешь в корпус.
В домике помещалась контора ночлежки.
— Паспорт! — коротко бросил мне прыщеватый писарь, не переставая жевать булку с колбасой. — Насколько? — спросил он.
— Что — на сколько? — не понял я.
— На сколько ночей? — нетерпеливо повторил тот. — На одну, на две, на три?
— Да, думаю, на одну-две.
— Тогда прописывать не будем. — Он вернул мне мою «липу» и протянул талончик. — Плати и ступай.
Устроился я в корпусе на общих длинных нарах, подложив под голову пиджак и котомку. Было не до сна — нужно срочно искать какой-то выход. Я решил побродить в порту около кораблей, поговорить с матросами: может, и удастся забраться на какой-нибудь пароход.
Целую неделю прожил я в Либаве. Исходил весь порт, многих моряков в упор нахально спрашивал, нельзя ли с ними уплыть за границу, на чем угодно, хоть на ореховой скорлупе! Но никто не хотел брать меня на корабль.
Мои скудные финансы таяли, их уже не хватило бы на обратный путь в Уфу. Во что бы то ни стало найти работу, пока еще не совсем кончились деньги!
Прошло еще два дня, работа все не подвертывалась. Вечером, по пути в заезжий двор, я зашел в харчевню — не столько подкрепиться, сколько поспрашивать грузчиков.