Тревожным гудком собрали шахтеров. Пока народ сходился, я успел многим сообщить о переговорах. Рабочие соорудили импровизированную трибуну из старых тачек, и я взобрался на нее.
— Товарищи! Я пришел рассказать… — но рассказать я ничего не успел: два дюжих колчаковца стащили меня вниз.
— В чем дело? — возмутился я. — Комиссия разрешила это собрание. Спросите дежурных телефонистов!
— Помалкивай! — гаркнул один. — У нас распоряжение тебя арестовать. Эй, казаки, ремень! — Ясно, что все было заранее подготовлено. Мне крепким ремешком скрутили руки за спиной. — Этак будет поспокойнее.
Но в толпе рабочих кто-то крикнул:
— Шахтеры! Что ж мы смотрим! Он за нас старался!
И рабочие бросились на казаков. Но тут в рудничный двор влетели конные чехи. Грохнули два залпа вверх, и конники лошадьми стали давить людей.
…Я снова очутился в колчаковской контрразведке.
Допрашивать меня не стали. Из соседней комнаты вышел какой-то офицер и прочел мне бумажку, из которой явствовало, что я обвиняюсь в подстрекательстве к забастовке.
— Распишитесь.
— Завязанными руками?
— Для этого мы развяжем.
— Не трудитесь. Все равно эту филькину грамоту подписывать не стану.
Конный и пеший конвой повел меня из контрразведки сначала по Большой улице к собору, потом в его двор, где казаки, как на войне, разбили целый бивак. Это войско охраняло небольшой домик с крохотным оконцем, перекрещенным изнутри и снаружи решетками. Дверь с крепкими запорами и маленьким волчком. Туда-то меня и впихнули, развязав руки. В каталажке уже сидели Стрельченко и Трифонов.
— Как вы сюда попали?
Трифонов засмеялся:
— Видно, так же, как и ты.
— Вы же свободно ушли!
— Какое!.. Во дворе сразу скрутили.
Значит, нас упрятали в эту дыру, чтобы не дать возможности снестись с волей. Отсюда не убежишь!
Так прошло трое суток. На допрос не вызывали.
На четвертое утро распахнулась дверь:
— Выходите!
Нас окружило плотное кольцо конвоя, у всех оружие наготове. Вывели на улицу.
— Разойдись!.. Отступи!.. — то и дело хрипло орали конвоиры.
Так нас доставили в штаб полковника Богатнау, коменданта Черемховского угольного бассейна. Поднялись на второй этаж. Коридор и большая приемная были заполнены шахтерами.
— Рабочие! — громко обратился я к ним.
— Будете говорить — всех перестреляем! — энергично предупредил начальник охраны.
— За что же?! — крикнул кто-то из горняков.
Двое конвоиров сразу бабахнули в потолок, только штукатурка посыпалась.
— В следующий раз стреляем в народ! Понятно?..
Стало тихо.
Нас провели в длинную комнату. В дальнем углу, за столом, покрытым зеленым сукном, сидел рыжеватый мужчина лет сорока в погонах полковника. Это и был палач шахтеров Черемхова Богатнау. Справа от него сидел уездный начальник Волохов и два офицера колчаковской милиции, по левую руку — чехи.