— Сынок! Стражники! Бегите!
Я глянул в окно: полиция была совсем близко.
Как был, в одном белье, я выпрыгнул в окно и перескочил во двор к соседям. Лаптев выбежал через сени и нашим огородом побежал к лесу. Меня полицейские не заметили, а Лаптева увидели и открыли по нему стрельбу. Но тот не растерялся, вспомнил, чему учили на занятиях дружины, и помчался крупными прыжками. И ему и мне удалось благополучно скрыться в лесу, в частых зарослях черемушника. Но там мы разминулись.
Так, без штанов, я просидел в лесу до самого вечера. Когда стемнело, решил пробраться потихоньку домой — надо же было одеться. А кроме того, мне хотелось узнать результаты обыска; может быть, кого-нибудь арестовали.
Лес подходил к нашему дому совсем близко, сажен на сто, а кустарник почти вплотную. Поэтому скрытно добраться до избы было не очень трудно. Шел я медленно, останавливался, прислушивался, осматривался — ведь полиция могла оставить засаду.
Но все обошлось хорошо.
Когда я вошел в дом, там вокруг матери сидели несколько женщин-соседок и горько плакали.
Мать кинулась ко мне.
Я едва вырвался из материнских объятий и стал быстро одеваться, одновременно расспрашивая, что произошло после нашего побега. Оказалось, обыски были еще у Королева, Кузнецова, у Гузакова. У Лаптева нашли прокламации, револьвер, который боевики взяли у полицейского Кожевникова. На квартире Королева обнаружили много листовок и нелегальных книг. У меня забрали все: заряженные бомбы, патроны гремучей ртути, динамит, пироксилиновые шашки, бикфордов шнур, устав боевых дружин, свисток и перечень сигналов, книги, прокламации. Однако арестовать никого не арестовали. Вася Королев тоже сбежал.
Мать тем временем собирала на стол. Но поесть мне не пришлось. В избу вбежала сестренка:
— Полицейские! На лошадях!..
И я снова бросился бежать, впопыхах схватив вместо своего пиджака отцовский. А был мой отец громадного роста, служил в молодости в лейб-гвардии, и я в его пиджаке прямо-таки утонул. Но не возвращаться же менять пиджак…
За ночь я решил добраться до села Биянки и через родителей Миши Гузакова разыскать его самого и других товарищей. Идти мне предстояло двадцать восемь верст, через высокие горы, поросшие густым лесом.
Ранним утром я дошагал до Биянки, ноги гудели от усталости. Прямо к старикам Гузаковым я не пошел, знал, что стражники и шпики следят за их домом: надеются, что Михаил рано или поздно явится к родителям. На самой окраине села я постучал в домик сочувствовавшего партии Ивана Пятакова. Тот проснулся, впустил меня. Он рассказал, что ночью у Мишиного отца был обыск, и стражники, по-видимому, еще не уехали.