Летом 1906 года правительство распустило кадетскую I Государственную думу, открыто показав, что оно возвращается к неограниченному самодержавию.
Царизм отвечал народу разгулом репрессий.
У нас в Симе, как и на других заводах Южного Урала, началась волна обысков. Полиция рьяно искала партийцев и просто «подозрительных». Особенно настойчиво охотилась охранка за боевиками, участниками недавних налетов, но тщетно. Это приводило ее в ярость.
При повальном характере обысков мы обязаны были принять меры безопасности. В конце августа Михаил Гузаков созвал нашу дружину. С тщательными предосторожностями собрались почти все боевики на берегу речки Сим, в густых зарослях душистой черемухи. Михаил пришел на собрание из леса: он к тому времени вместе с Александром Киселевым вынужден был перейти на нелегальное положение.
— Товарищи, мы не имеем права допустить, чтобы нас разгромили, — сказал наш командир. — Партия приказывает нам не складывать оружия. Значит — осторожность. Надо сберечь силы к решающему дню. Все нелегальное убрать из домов немедля. По своим садам не прятать, зарывайте либо на гумне, либо на заводе, либо за селом. Найдут — не узнают чье. Если кому грозит непосредственная опасность, придется перейти на нелегальное положение. Еще раз повторяю: мы обязаны сберечь наших людей, чтобы, когда придет час, было кому взять оружие.
Боевой организации стало известно, что Митя Кузнецов, Вася Лаптев и я попали на заметку. Совет дружины распорядился, чтобы я перепрятал всю находившуюся у меня нелегальную литературу, записи занятий дружины, инструкции по сигнализации и, конечно, всю бомбистскую технику: динамит, пироксилин, патроны гремучей ртути. Было решено: утром ко мне зайдут Оля Сулимова и моя сестра Агафья, и мы втроем отнесем все к брату Ольги, литейщику, он у полиции на хорошем счету.
Вернулся я с собрания очень поздно. Собрал всю нелегальщину, упаковал. Не раздеваясь, прилег на кровать и с трудом задремал…
На рассвете, когда еще не выгоняли скотину, к нам сильно застучали. Я вскочил и схватился за браунинг. Мать метнулась к двери.
— Кто… там? — испуганно спросила она.
— Это я… Лаптев Вася… Откройте, — отвечал прерывистый голос.
Мать отворила. В избу прямо-таки ввалился, задыхаясь, Василий.
— Понимаешь… такое дело, — не очень связно выдавливал он слова. — После собрания мы немного выпили… с ребятами… Я до дому дошел поздно… Смотрю — обыск… Я бежать… к тебе… Думаю, у Ванюшки, наверное, полиции нету…
— А тебя не заметили? — резко спросил я.
— Нет, что ты! Я осторожно…
В этот момент моя мать испуганно вскрикнула: