Михаил пришел только к исходу шестых суток, рассказал, что полиция не успокаивается. Обыскали квартиру его брата Павла в Аше. Ничего не нашли и самого Павла не тронули, но за его домом и квартирой Ереминых слежка. В Симе стражники дежурят у нашего дома, у домов Королева и самого Миши.
— На днях снова нагрянули к твоим старикам. Обыскивали и избу и двор. — Миша вдруг расхохотался. — Ну и боятся нас фараоны! Там у вас в поднавесе корыто стояло для рубки капусты. Так они с перепугу его за человека приняли и открыли беглый огонь. Все корыто издырявили! — Он посерьезнел: — Значит, нам в селах пока нигде жить невозможно, сами погибнем и тех погубим, кто нас приютит. Вот какие, брат, дела… Пойдем, что ль, покурим. — Миша показал глазами на Александра.
Мы вышли из балагана.
— А теперь про Сашку, — медленно проговорил Михаил. — Сведущие люди мне сказали, что Саша наш… Ну, словом, не жилец он, наш Сашка…
Мы помолчали.
Яркие точечки звезд ослепительно сверкали с темного сентябрьского неба. Я вспомнил, как где-то читал, что свет многих из них мчится к нам сотни и даже тысячи лет. Быть может, и звезда-то эта уже погибла, а лучи ее все идут к нашей Земле, светят людям. Вот так и Саша — маленькая звездочка в великом созвездье, имя которому партия. Он погибнет раньше времени, сгорит в борьбе, но память о нем и делах его дойдет до будущих поколений, ради которых и он и все мы готовы отдать жизнь.
— Я сговорился с Сашиной сестрой, той, что замужем за конторщиком Громовым в Аше, что мы привезем Сашу к ним. Они позовут врача и посоветуются с ним, как поступить. А нас с тобой комитет берет для связи с заводами, для печатания и перевозки литературы. Ну, пойдем в балаган, надо уговорить Александра ехать в Ашу.
Мы долго уговаривали Сашу. Он, видимо, понимал, что может погубить и себя и нас, и, наконец, согласился.
Трудным и опасным был наш путь в Ашу. Но с помощью Никифора Кобешова мы избегли всех опасностей и поздно вечером доставили Александра к сестре. Увидев его, исхудалого, с ярким болезненным румянцем на щеках, она не сдержалась, заплакала.
— Это же тень, а не человек, — шептала она.
Мы подождали, пока Сашу уложили, расцеловались с ним и, взяв его браунинг, ушли. Больше мы его не видели.
Дней через пять-шесть мы специально послали в Ашу Никифорова узнать, как у Саши дела. Лесник пришел мрачнее тучи.
— Полиция пронюхала про Лександра, — угрюмо процедил Никифор. — Забрали его… Доктор спорил, жаловался, говорил, что человеку помереть спокойно не дают — ведь у него легких почти не осталось. Не вняли. На носилках потащили в тюрьму…