В десять часов утра я стоял перед домом, на котором красовался нужный мне номер. Ворота открыты. Распахнута и дверь в сени, и там возится какая-то немолодая женщина. Я подошел поближе, сдернул с головы картуз, постоял.
— Тетенька, это чей дом?
Женщина выпрямилась, вышла на крыльцо, с подозрением осмотрела меня.
— А тебе кого?
Я назвал фамилию.
Женщина горестно покачала головой:
— Нетути его, и жены нету, родимый. Забрала их полиция. Обоих забрала… Господи, что тут было!.. Три дня весь город перерывали… Много народу заарестовали. Вот и их, бедняжек, тоже…
Вот так да! Теперь ни денег, ни хлеба, ни квартиры, ни явок в Актюбинск!..
Но я продолжал разыгрывать простодушного парня:
— А что, здесь грабеж, что ли, какой случился?
— Да нет, какой грабеж! С этим у нас, слава богу, тихо, баловства нету. А вот по ночам какая-то политика все бумажки разбрасывает. Ее и ищут, родимый. Эти антихристы, политики-то, не дают покою ни себе, ни людям… А ты, родимый, не здешний?
— Не здешний. Я на неделе привозил мясо да масло на базар. А ваш-то, уж не знаю, кем он вам доводится…
— Жильцы они, сынок, жильцы, не сродственники.
— Ну вот, жилец ваш, он у нас часто берет. У него денет не хватило, и он велел сегодня зайти.
— Ах ты, горе-то какое! Ну, да ты не беспокойся, сынок. Они люди хорошие, тихие, ничем таким не занимаются, их, наверное, выпустят. Ошибка, наверное, вышла, вот их и забрали. Они выйдут, заплатят. Заезжай через несколько деньков.
Я попрощался и ушел. Ушел, сам не зная куда.
Что делать? Ехать в Уфу? Огромный риск, почти наверняка схватят. В Самару — нет знакомых явок. Добираться до Актюбинска? Там я вообще никого не знаю. Да и вообще ехать зайцем — можно легко попасться из-за ерунды. Механически шагая, я оказался на крутом берегу Урала. Сумерки уже окутали противоположный берег. В городе кое-где вспыхнули огоньки… Как долго, оказывается, я бродил! В желудке противно посасывало от голода, но я заставил себя об этом не думать: провизия у меня кончилась, а денег не было ни гроша.
Я бесцельно брел по берегу Урала. Начались безлюдные места. Но вот впереди послышались голоса, я увидел очертания какой-то постройки. В окошечке горел свет. Я осторожно подошел поближе. Около домика и сарая лежали вороха шерсти — значит, шерстомойка. Решил обойти стороной. Может, выйду к лесу, или попадется безлюдная шерстомойка — их в этом краю, должно быть, немало. Прошагал еще версты три. Снова шерстомойка, и людей никого. Жилая избенка заперта, но большой сарай открыт. Я забрался внутрь и улегся в углу, подложив под голову свой тощий мешок. Только теперь я почувствовал, что смертельно устал. Но сон не шел, ужасно хотелось есть. И главное — мучили мысли: как быть дальше?