Все-таки сил я потерял много. Стало неприятно лежать в одном положении, затекли ноги, рука, но повернуться было невмочь. Однако стоило послышаться какому-нибудь новому звуку — то ли зверек какой пробежит, то ли птица вспорхнет, — и во мне словно распрямлялась пружина.
Дождь усилился, потом почти прекратился. Перестал дуть ветер. Звуки доносились яснее. Мне казалось, что весь мой организм превратился в одно большое ухо, а все чувства слились в одном — в слухе.
Что такое?! Как будто условный свист?! Но я молчу, не отвечаю. Вдруг провокатор выдал наш условный сигнал, и это облава. Минуту выдержал, затем осторожно посвистел. Мне отозвались. Я снова посвистел. И близко, совсем близко шепот:
— Петруська, ты?!
Я узнал голос Сони Меклер. Свои! Товарищи!
С Соней Меклер была Соня Быкова, одетая поверх своего платья в мужской костюм. Она сняла его и отдала мне.
Девушки принесли мне еды, но наказали есть понемножку, чтобы не стало худо после трехдневной голодовки. Сказали, куда я должен идти дальше, — это было известное мне место в лесу.
— Туда завтра к полудню приедут Костя, «Медвежонок» и Кудимов, — пояснила Соня Меклер. — Привезут все, что надо: паспорт, деньги, явки.
К утру я благополучно дошел до места. В полдень, как и условились, встретился с товарищами… Моя густая шевелюра была спутана и слеплена смолой, из рук еще сочилась кровь, страшно болели опухшие и израненные ноги… Друзья остригли меня под машинку.
— Тебе велено отправляться в Актюбинск, на отдых, — сообщил Мячин, передавая мне паспорт. — На Урале оставаться сейчас немыслимо. А в Актюбинске спокойно, город не рабочий, там ты отдохнешь.
— На рынке там все дешево, — добавил практичный «Медвежонок». — Езжай, Петруська. Придешь в себя, отъешься, успокоишься…
Мы расстались с Костей и «Медвежонком»: они двинулись в Златоуст, а я в сопровождении златоустовского боевика Николая Кудимова — к станции Кротово.
Оттуда я отбыл «в отпуск»…
Прямой связи между уральской и актюбинской партийными организациями не было, поэтому меня снабдили явками и письмом в Оренбург. У оренбуржцев надлежало получить явку в Актюбинск. Денег мне тоже сумели дать только до Оренбурга, а там помогут товарищи.
Ранним утром я вышел из поезда на оренбургском вокзале. Коровье мычание наполняло город и, не вмещаясь, выплескивалось вместе со стадами за городские окраины, в цветущую по-весеннему степь. Над крышами одноэтажных домов курились дымки: хозяйки топили печи. Домашние уютные звуки, запахи, идиллическая картина просыпающегося города навевали какую-то успокоенность, но я отлично знал, что Оренбург — крупный центр революционного движения, где охранка не дремлет. А поэтому надо быть начеку.