Я успел ухватить его за футболку:
— Обожди. Вон мне Холоденок сказал, что за собаками поехали, в сад их приведут — чтоб следы нюхали.
— Слушай ты своего Холоденка! Мне татка сказал, что Монах в Белых Штанах и вправду поднял крик, чтоб за собаками поехали. Божился, что воры на машинах были. А потом пошли в сад, поглядели, а следы наши, маленькие — ты же сам знаешь. Так над Монахом только посмеялись, да и все: а ты говоришь — нюхать…
И небольшой ростом, рыженький и толстенький как горлачик, очень уж похожий на своего отца, побежал домой.
Я вспомнил про письмо и окликнул Романа. Тот остановился:
— Чего ты?
— Возьми вот отцу письмо отдай, а то твоя бабка как начала ворчать, так я о нем и совсем забыл…
Мой страх после встречи с Романом опять начал уменьшаться — так оседает надутая воздухом резиновая игрушка, из которой вынули вдруг затычку. Теперь он, страх, который только что был похож на большого и косматого медведя, сделался таким маленьким и пушистым, как котенок, — с ним даже захотелось поиграть, позабавляться! Или даже погладить его…
У меня всегда так бывает, когда страх проходит…
Перебежал на другую сторону улицы и по остывшей к вечеру стежке пошел к дому дядьки Микиты — ему надо передать повестку. Хоть она и была написана от руки, все же имела очень строгую форму — повестка настойчиво приглашала дядьку Микиту в понедельник явиться в суд.
Как-то перед этим дядька Микита привез себе целый воз березняка и неожиданно нарвался на подвыпившего лесника Мацуля. Тот хотел выпить еще, но ни у самого дядьки Микиты, ни у кого из соседей как раз в тот момент не нашлось самогона. Так они с лесником слово за слово — и схватились, доругались до того, что Мацуль составил даже акт. Никто не думал, что он передаст его в суд, но, поскольку в этот понедельник вызывают дядьку Микиту в Оршу, — значит, передал.
С Ленкой встречаться не хотелось — мне все еще было обидно, я все еще злился, что она так расцарапала мне руку: рана хоть немного и затянулась, но пока еще саднила. Если же говорить честно, так это я сам себя только уговаривал, будто мне не хочется видеть Лену, а по правде, меня невольно тянуло в эту распахнутую настежь калитку.
Сколько и раньше я придумывал разных причин, лишь бы зайти в хату к дядьке Миките! То совру, что забыл задание по литературе, то прибегу попросить циркуль — да мало ли есть на это причин у учеников одного класса?
А если уж видел курицу в их огороде, тогда все было просто. Летел в хату, на ходу кричал: «Дядька Микита, куры ваши грядки разгребают», а сам оставался у них играть до вечера.