«Это же наши коровы».
Посмотрели, пощупали и мы — действительно наши коровы. Все до одной пострелянные лежат. Немцы перестреляли — фашисты вообще ни к коню, ни к корове в лесу не прикасались: боялись, что они заминированы. Поэтому издали стреляли.
«Видимо, и Шлема где-нибудь здесь убитый лежит, — заволновался Павлик. — Давайте поищем».
«От этот Павал, — послышалось вдруг откуда-то сверху, точно с неба. — От этот Павал. Чуть что — уже и убитый. Чуть что — уже и поищем. Зачем искаться и сам найдусь».
Вверху затрещали ветки, и с громадной и страшноватой в темноте ели свалился на землю Шлема.
«Кто меня тут хотел искать?»
Все тихо и обрадованно засмеялись. Выяснилось, что немцы, возвращаясь, наткнулись на наших коров. Хорошо, что Шлема, услышав издали гергетание карателей, быстренько влез на ель и заслонился лапником — кто в этом вечернем сумраке увидит его там, в густоте!
Убедившись, что немцев близко нет, и зная, что ночью в лес они не пойдут, не помню уже кто (кажется, не Демидька ли?) разложил маленький костерок. А я пошла к болоту, чтобы немного смыть ту землю, что немцы натрясли за воротник. Сняла я жакетку, и только наклонилась к воде, зачерпнула пригоршню, как вдруг — лоп, лоп, лоп! — в костре. Стреляют! По костру, видно, стреляют! Подняла осторожно голову, стою, слушаю — тихо, ничего не слышно. А как только наклонилась, опять — лоп, лоп! Гляжу я, а из огня даже искры и угли выскакивают. Значит, кто-то по огню стреляет. Я тогда — ходу. Вижу, около костра уже никого нет. Я бегом ко рву, который слева от болотца. Прибегаю, а там уже некуда втиснуться. Но я как-то все же нашла место, поставила ноги. Смотрю, Демидька рядом сопит. Тоже одни только ноги в траншее, а сам весь наверху. Сидит и ель над головой держит. Маскируется. Будто бы эту елку кто-то в темени увидит, будто бы его за дерево примет.
Посидели мы так немного. Костерок наш совсем завял, стрельба утихла. Тогда мы по одному, по двое в свои землянки вернулись. И уже только утром разобрались, кто в нас стрелял. Оказалось, это Демидька, когда разжигал огонь, наклонился над ним очень низко. А у него во внутренних карманах патроны были. Они и высыпались в костер. Пока нагрелись, лежали тихо, а потом и начали строчить.
Наутро, чуть рассвело, я побежала искать то дитя, что сидело на поляне. Нашла все же его. Оно лежало все на том же месте, и я думала — спит. Лежит на спине — лицом к небу, к пожелтевшим березам. Когда подошла ближе, увидала широко открытые, неживые глаза и лужицу крови под головою: убили, звери! К щечке прилип желтый листок, а в раскрытой ладошке по-прежнему играл тот солнечный зайчик, которого несмышленыш так и не поймал вчера. Я шла назад и все плакала, все жалела, что не взяла дитя. А может, оно в землянке и не пикнуло бы, а может, и мы и ребенок этот остались бы живыми…