Я согласился и — скажу, забегая вперед, — очень пожалел потом об этом, настолько это была тягостная и бесплодная история.
По идее все так и должно было бы быть, как нарисовал Авербах, — как широкое общественное дело, возглавляемое партийной организацией и осуществляемое специальной редакцией «Истории метро» с большим штатом и, кажется, неограниченными средствами. Она должна была организовать всю предварительную, подготовительную работу — отмечать и фиксировать наиболее важные и интересные этапы и аспекты работы, процессы, случаи, детали, изучать людей, особенно отличившихся на производстве, — одним словом, собирать материал, на основе которого кем-то и когда-то должна быть написана история этого уникального по тому времени строительства.
Вот этой подготовительной работой, организацией бесед, дневников, рассказов инженеров и рабочих, я и занялся в качестве так называемого литконсультанта.
Откровенно сказать, у меня была надежда, даже уверенность, что в конце концов я приму какое-то участие и в этой завершающей стадии — написании самой истории метро, но пока со мной об этом никто не заговаривал, а я считал и участие в подготовительной работе очень важным и интересным делом.
Замах был широкий — с большим специальным штатом, совещаниями в МК партии, с участием больших людей, со множеством торжественных собраний и других пышных мероприятий, вроде выставки скороиспеченных картин, посвященных метро. Но не было главного — и это я считаю основной ошибкой замысла, — не было тех, для кого готовился весь этот материал, кто будет обобщать его и писать саму реальную историю метро, и вообще не было ни плана, ни направляющей идеи и воли.
Авербах вскоре исчез вслед за Киршоном. Главную редакцию «Истории заводов» возглавил тогда Тихонов-Серебров, личный друг А. М. Горького, культурный, хороший, но пожилой уже и слишком мягкий человек, не сумевший понять то, что творилось в редакции «Истории метро». А там воцарился дух ее ответственного секретаря Кулагина, лживого, подлого и самовластного человека, погубившего все дело.
Отдался я этому делу со всей непосредственностью и страстью, потому что оно было действительно грандиозно и действительно увлекло меня. Это — одно. Другое: дневник как литературный жанр, и не просто дневник — это не ново, — а массовое и организованное ведение дневников как накопление огромного жизненного опыта масс, — в этом есть и идея и проблема. А умение систематически ежедневно отчитываться перед самим собой в проделанной работе, способность анализировать свой рабочий день, проверять его загрузку — разве это не фактор общекультурного значения?