С огромным уважением к Вам и Вашему труду еще один преступник».
Мы ничего не знаем и ничего уже не узнаем об этой человеческой сущности. Ясно одно, что это был человек недюжинный, и, может быть, из него получился бы неплохой поэт, но… Какая же болезнь, какая чума, какая проказа погубила его? Болезнь духа. Потому что только дух — человеческий дух! — мог так все переплавить в себе и переоценить все ценности и все судьбы, составившие книгу, которую вручили ему на грани его жизни, у последней черты, не для утешения, как библию когда-то, а для осмысливания. И он все осмыслил, но, к сожалению, когда уже все было поздно.
И тут я не могу не вспомнить один из… если не истоков, то притоков «Трудной книги».
Где-то в начальной стадии работы над ней мне пришлось присутствовать на интереснейшем сообщении московского адвоката Светланы Михайловны Буниной, когда она в кругу коллег рассказывала об опыте своей работы, как в течение ряда лет ведет переписку с заключенными, сначала с теми, кого ей пришлось защищать в судах, а потом со всеми, кто к ней обращался. Она разбиралась в их судьбах, давала советы, посылала книги и вообще помогала людям стать на ноги.
И таких подшефных в тот момент у нее было почти сотня (точнее — 96), и один из них, когда-то заключенный, а теперь рабочий, коммунист, рассказывал о роли Светланы Михайловны в этом своем преображении.
И я помню, с каким волнением, с какой болью душевной она закончила свое выступление:
— Нет, вы подумайте. Разбой, поножовщина, даже убийства. В чем дело? Откуда это? Ведь сидят перед тобой хорошие на вид, умные ребята. Ребята как ребята. Работали, учились, были сыты, одеты, обуты, ходили в кино, даже в театры и… грабили. «Нужны были деньги на водку». И кто придумал эту водку? Как я ненавижу ее за то, что она губила и губит людей. И вот эти ребята, которые сидят передо мной, — тоже. Один из них получит, видимо, летальный конец. Глазищи серые, большие. Нет, это ужасно! Нужны какие-то силы, добрые силы, чтобы остановить нашу молодежь, не пускать ее на эту страшную дорогу.
Тяжко… Хотя были и радости. Без радостей нельзя.
«В чем источник Ваших духовных сил для той нелегкой борьбы за настоящего человека, которую Вы ведете, и бывают ли у Вас минуты отчаяния?»
Это спрашивает военнослужащий срочной службы, как он себя представил, Анатолий Лящевский. Спасибо ему! Хотя для ответа на это письмо я, откровенно говоря, долго не находил слов и достаточного понимания. Теперь, пожалуй, отвечу.
Минут отчаяния не было. Были приступы боли, жалости, тоски и гнева. А что касается источника духовных сил, я позволю себе ответить словами нашего прекрасного поэта Василия Федорова из его поэмы «Седьмое небо»: