«Атеисткой сделало меня там, в монастыре, чтение религиозных книг и думанье, — рассказывает она о себе. — Я стремилась найти в «божественных» книгах возвышение человека, но с ужасом все больше убеждалась, что религия унижает человека, низводит его к пылинке, к праху, к ничтожеству».
Как все сложно, если не сводить все к официальной отчетности и, что того хуже, к административным мерам и распоряжениям!
…Редакция получила письмо. Нет, это не письмо, это крик одинокой души, мольба о помощи, это мечта о счастье, и не просто мечта, это тяга к счастью, стремление к счастью, настоящему, высокому, правильно понятому счастью:
«Я так хочу быть счастливой! Я хочу быть полезной людям! Я хочу жить в коллективе, отдыхать хорошо, ходить в походы, а потом и в комсомол вступить. Как трудно быть одной!»
Что это? Глас вопиющего в пустыне? Но разве у нас есть пустыня? Разве может быть у нас пустыня?
Итак, девушка с детства была искалечена фанатической религиозностью малограмотной матери и окружавших ее каких-то «бабушек». Впрочем, нет, это не совсем так. Она не просто, не пассивно подчинялась этому тлетворному влиянию и в конце концов не подчинилась. Натура активная, она старалась переубедить мать, доказать свое, то, что несла из школы, вступая в единоборство с деспотической, видимо, силой матери. А как ответила на это школа? Как помогла она ей в этой неравной борьбе? Она не только не помогла, она предала ее, подвергнув осмеянию из-за икон, которыми мать увешала все стены дома. В результате девушка ушла в себя, замкнулась, изнемогая в непосильной борьбе за свое, а точнее — за наше, советское понимание жизни. Как можно было создавать вокруг нее поистине пустыню безразличия?
Во всей красе встает здесь перед нами теоретическая и педагогическая неграмотность в сложнейшем деле научно-материалистического воспитания, сводя его к примитивнейшей антирелигиозной пропаганде: «Бога нет!» — вот и все, вся премудрость. Так, видимо. А что там переживает какая-то девчонка, этим заниматься некогда, если и без того душат разные планы, программы и проценты успеваемости. А внимание к человеку, индивидуальный подход, это — так, для официальных деклараций. А девчонка-то мучается над самым главным — чем жить? Как жить? Как строить свои отношения с матерью, с товарищами, с учителями и вообще со всей нашей жизнью?
В результате — уход из дома.
«Уж слишком я нереально смотрела на жизнь», — оценивает она теперь сама себя.
Она уехала в город, поступила на работу, поселилась в общежитии, но больше десяти дней не могла там прожить.