«Философия должна управлять» (Вейтлинг).
«Давайте устраивать уже здесь на земле царство небесное» (Гейне).
«Цель развития мира есть гибель мира» (Штраус).
Моя реплика:
«Страшная истина! А ведь, в сущности, так оно и есть. Религия, бог, бессмертие — все это иллюзии, за которыми люди прячутся от этой страшной истины, чтобы жить, как страус прячет голову за камень, думая, что он теперь спасен».
«Но я не мог бы жить в мире, который был бы ничем, как чудовищной, бездушной машиной, поэтому я не могу верить, что он таков, поэтому я верю, что он есть проявление Всемудрого и Всеблагого, даже если глаза мои не могут видеть его и рассудок мой не может его постигнуть» (Паульсен).
И опять моя реплика:
«Ну, а если?..»
«Так как нет ничего Абсолютного, то я сажаю с превеликим удовольствием «Химеру» на трон, приказываю ей существовать, как факту, снабжаю ее значением и возлагаю на нее надежду». (Флобер. «Искушение святого Антония»).
Реплика:
«Вот это хорошо — Химера. Это правильно!»
«В порядке целей человек (а с ним и каждое разумное существо) есть цель в себе самом, т. е. никогда и никто (даже Бог) не может пользоваться им только как средством, не делая его при этом вместе с тем и целью, что, следовательно, человечество в нашем лице должно быть для нас святым» (Кант. «Критика практического разума»).
Я не могу сказать, что все понял в этой толстой, премудрой книге, вероятно, изъятой из какой-то помещичьей усадьбы и облаченной в богатый кожаный переплет, но наиболее интересные куски и мысли из нее я тоже выписал в свою памятную книжицу.
«Две вещи наполняют душу постоянно новым и растущим восхищением и благоговением, чем чаще и дольше думаешь о них: звездное небо над нами и моральный закон в нас. Первый взгляд уничтожает мое тщеславие, второй, бесконечно подымает мою ценность».
И опять реплика:
«Великолепная мысль! Именно моральный закон в нас. Это не что-то сухое и неподвижное вроде какого-нибудь римского права. Это не вечные каменные скрижали Моисея, не поддающиеся даже действию времени. Тогда нужно было послать к черту и закон и… законодателя. Нет — моральный закон в нас. Мы являемся законодателями, мы являемся творцами морали, и это «бесконечно подымает мою ценность», это обожествляет нас».
— Обожествляет? — переспросил отец, когда я, в запале, прочитал ему и выдержку из Канта и эту свою реплику. — Это интересно!
— Да нет, не в буквальном смысле, а… — заметив ловушку, замялся я.
— А в каком еще?.. В переносном? А ты не думаешь, милый мой, что ты идешь по кромке, по самой кромке, чуть оступился и — вверх тормашками.