У большого гамелана занимает свое место самый старый член княжеской семьи. Он получает возможность сыграть на ударном инструменте гамелана, и это для него большая честь. Звучит великолепное вступление к танцу, который будут исполнять принцессы княжеского дома.
В танцах отчетливо просматривается осознание танцовщицами предполагаемого присутствия душ предков. Их увлеченность и самоотдача непередаваемы. Они будто пребывают в невесомости, и зрители на время забывают, что перед ними представление. Девушки не танцуют, они живут в танце, хотя и дают попять, что танец мимолетен, преходящ, как и сама жизнь. Прекрасно лишь то, что касается предков и последнего очищения их душ. Прекрасны золотые башни, таинственно мерцающие в свете факелов, прекрасна сцена, которая разыгрывается сейчас в глубине праздничной площади: женщина несет на голове золотую, благородных очертаний чашу, а мужчины идут за ней, держа над ее головой златотканые священные зонты. Размеренным шагом маленькая процессия, сопровождаемая звуками гонга, покидает площадь и, пройдя между колышущимися огнями факелов, исчезает во тьме.
— Они пошли за святой водой для трапезы душ предков, — шепчет мне принц Банглн, который на празднике не отходит от меня ни на шаг.
Ярко освещен и средний павильон со всеми драгоценными жертвоприношениями — короной и бархатным одеянием в центре. У его основания садится жрица старая (ей не меньше семидесяти лет), но стройная, как тополь, балийка. Теперь она будет готовить пищу для предков. Помощницы приносят ей старательно подготовленные продукты. Тем временем на площадь возвращается процессия со святой водой, взятой из освященного источника. Раздувается огонь, и жрица приступает к своей ночной работе.
Следуя строгому, соблюдаемому столетиями ритуалу, она готовит рис в черном котле. Более молодые женщины наблюдают за ее священнодействием, сидя на корточках перед павильоном и на высоких ступеньках бамбуковой башни. По-прежнему, как и целый день до этого, звучат гамеланы. Над площадью воцаряется таинственная напряженность, хотя кажется, что ничего существенного не происходит.
Уже полночь, однако часы на Бали следуют ритму, который не имеет ничего общего с нашим. Туристы из неазиатских стран, приезжающие на Бали, даже жалуются иногда, что местные праздники, танцы и театральные представления слишком затянуты. Естественно, ведь они предназначены для того, кто наблюдает за ними полный ожидания и готовности к постоянной смене впечатлений.
Пришедший на праздник балиец — это не зритель, а участник. Для него весь сценарий — отрезок жизни, происходящий на земле между рождением и смертью и одновременно позволяющий увидеть, что происходит с душой по ту сторону земного существования, когда она не связана земной оболочкой. Кажется, что в глазах жрицы, не утратившей бодрости, хотя она в непрерывной работе с самого утра, уже отражается нечто, связанное с пониманием потустороннего мира, от которого она сама уже недалека. Сознание того, что она делает нечто решающее для последнего очищения душ давно умерших людей, придает ей силы, ибо она уверена, что после ее смерти потомки сделают для нее то же самое.