Прошло много лет, и я не ручаюсь за абсолютную точность этих слов Митяя. Не записывал я их тогда Но и смысл слов и интонация были именно такими в том задушевном нашем разговоре.
Особое место в фурмановских записях занимают сцены, посвященные гибели Чапаева. Работая над последней главой книги, Фурманов использовал рассказы старых чапаевцев, близко знакомых с подробностями трагической ночи, лбищенской драмы 5 сентября. Глава эта, звучащая как реквием, — прекрасный героический эпилог всей книги.
Чапаев, тонущий в водах бурной реки, верный Петя Исаев, до последней минуты защищающий своего любимого командира, — образы высокой эпической силы, образы настоящих людей, побеждающих смерть.
И не случайно в годы Отечественной войны было создано много легенд, как бы продолжающих эту главу книги Фурманова. Чапаев не умер. Он был спасен (в одних вариантах — Петькой, в других — неожиданно вернувшимся Фурмановым). Долгие годы партия держала его в резерве, чтобы сохранить для будущих боев. И вот в годы Отечественной войны ЦК вызвал Чапаева и поручил ему командование самой боевой армией, и Чапаев наголову разбил гитлеровцев. Эти легенды имели особое хождение в армии, где командовал артиллерийской бригадой сын Чапаева — Александр. В дни гражданской войны Николай Михайлович Хлебников, показанный Фурмановым в романе под фамилией Хребтова, получил орден Красного Знамени из рук самого Василия Ивановича Чапаева на поле боя. Через много лет, в годы Великой Отечественной войны, генерал-полковник Хлебников, Герой Советского Союза, вручил орден боевого Красного Знамени Александру Васильевичу Чапаеву. Так повторяется история…
Глава о гибели Чапаева с особым волнением воспринималась всегда нашими молодыми читателями.
Уже после выпуска фильма «Чапаев» нам пришлось в кинозале увидеть мальчонку лет десяти, который, что называется, «ел глазами» экран.
— Небось первый раз смотришь? Понравилось? — спросили мы его.
— Ну да, первый, — даже обиделся мальчик, — семнадцатый…
— ??
— А я все прихожу и думаю… А может, он выплывет…
Однако Фурманов не только развивает и дополняет свои дневниковые записи в книге. Часто он совсем не реализует отдельные записи, наброски и даже сокращает свой предварительно задуманный план. Так, выпадают намеченные сначала главы «Ревность», «Клеветник» и др. Они оказались ненужными в книге, хотя в дневниках Фурманова мы находим нема-по материалов, очевидно являвшихся основой для этих предполагаемых глав.
Не вошли в книгу и споры Федора Клычкова, Андреева, Бочкина и Лопаря на общие темы: об этике, о морали, о пережитках старого в сознании человека.