». Написал — и испытал то самое чувство, когда еще садился писать впервые. Отступил. Дал главу «
Рабочий отряд». И встал. Открыл «Чапая», прочитал несколько страниц и ощутил, что перерабатывать не могу. Как же я стану — да тут каждое мне местечко дорого — нет, нет, не стану и не могу».
И все-таки он перерабатывал «Чапаева». И все-таки он опять сидел над ним долгие дни и ночи. Он успел переработать первые сто страниц текста. (Четвертое издание «Чапаева», в новой редакции, вышло в свет уже после смерти Фурманова).
Что нового внес Фурманов в текст?
Прежде всего примечательна его работа над языком. Он очищает язык повести от лишних слов, от неопределенных эпитетов, бледных метафор, слов-паразитов. Он стремится к большей сжатости текста.
Выбрасываются всякие «будто», «зачем-то», «о чем-то». Добавляются новые эпитеты, оживляющие, отепляющие отдельные образы, придающие больше эмоциональной окраски тому или иному персонажу «сердешный», «браток» вместо «брат» и т. д.
Уточняется само действие. Более четко определяется авторское отношение к тому или иному событию.
Не всегда новые метафоры и эпитеты удачны. Так, если в прежнем тексте было «дальше события заскакали чрезвычайно быстро», то сейчас Фурманов пишет: «Дальше события заскакали белыми зайцами». Конечно, эта метафора не обогащает текста. Так же неудачно: «Смешком посыпал свою смерть». Однако, перерабатывая текст, Фурманов постепенно преодолевает излишнюю цветистость, добивается большей художественной конкретности в характеристике действующих лиц, обстановки, отдельных положений, описаний природы.
Чрезвычайно выиграла сцена митинга. Фурманов придал образу Елены Куницыной больше теплоты благодаря новым подробностям, которые совсем отсутствовали в первом варианте. Обогатился и образ старого ткача, интереснее показано восприятие речи ткача массой, да и сама характеристика массы стала разносторонней и эмоциональней.
Оживляет Фурманов и образ Чапаева. Обогащенный дополнительными психологическими деталями, образ становится еще человечнее.
Писатель добивается большей индивидуализации языка своих персонажей. Это можно заметить при сличении речей Куницыной, Клычкова, старого ткача и т. д.
Новые яркие детали помогают читателю воспринять народную массу не как стихийную, безликую толпу, а как единство разнообразных индивидуальностей.
Недаром, отзываясь уже о фильме «Чапаев», А. М. Горький подчеркнул: «Думаю, что успех родился от счастливого сочетания чудесного материала с правильным подходом к нему режиссеров, знающих законы искусства… Судьба героя — это главное, что вызывает интерес к художественному произведению… Метод письма — и режиссерский, и фурмановский метод, ясный, без нагромождений…»